8 Рис. 42.'Тешик-Таш. Раскопки А. П. Окладникова. 6 - Борисковский П.И. Древнейшее прошлое человечества

Борисковский П.И. Древнейшее прошлое человечества
скачать (3760.5 kb.)

Доступные файлы (1):

1.doc

3761kb.

18.12.2011 07:40

скачать

содержание

Загрузка...

1.doc

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 15

Реклама MarketGid:

Загрузка...

8

Рис. 42.'Тешик-Таш. Раскопки А. П. Окладникова.

6
1 — разре.з пещеры (черные полосы — мустьерские культурные слои); 2 — план пещеры (клетки — площадь раскопок); 3 — череп мальчика-неандертальца; 4 — мальчик-неандерталец (рекойструкция М. М. Герасимова); 5—8 — каменные изделия (5 — скребло, 6 — бифас, 7 — остроконечник, 8 — дисковидныи нуклеус); 9 — костяная наковаленка.

на поверхности, а тщательно засыпали землей. Около человеческих костей располагалось несколько пар крупных козлиных рогов, образовывавших круг. Видимо, это один из элементов зарождающегося погребального культа.

Внешний облик неандертальца из Тешик-Таша (рис. 43) восстановлен М. М. Герасимовым [Герасимов, 1964]. Предпринятое Г. Ф. Дебецем, М. А. Гремяцким, Н. А. Синельниковым и В. В. Бу- наком изучение костных остатков показало, что на костях, особенно на черепе, хорошо представлены неандертальские признаки [Дебец, 1940; Гремяцкий, 1949; Синельников, Гремяцкий, 1949; Бунак, 19516; новейшие обобщение и оценку материалов см.: Алексеев, 1973]. Череп крупный, массивный; стенки его очень толстые (в полтора раза больше средней их толщины на черепах современных детей того же возраста). Черепная крышка низкая, лоб сильнонаклонный, затылок выступающий и как бы сплюснутый в вертикальном направлении. Надглазничный валик сильно развит, подбородочный выступ отсутствует, зубы крупные. Если принадлежность скелета из Тешик-Таша неандертальскому человеку установлена бесспорно и никаких сомнений не вызывает, то возможность отнесения его к той или иной группе неандертальцев уже около 40 лет очень оживленно дискутируется в советской и зарубежной антропологической литературе. Первоначально многие исследователи рассматривали мальчика¹ из Тешик-Таша как представителя «классических неандертальцев» группы Шапель. Однако за последнее время среди антропологов большее признание получает отнесение его к «прогрессивным неандертальцам» типа Эрингсдорф или типа неандертальцев Палестины [Алексеев, 1973].

Открытие грота Тешик-Таш явилось крупным событием в науке. Это была первая находка костей неандертальца и остатков мустьерской культуры для всей Северной и Средней Азии. Тем самым был нанесен удар распространенным в буржуазной науке расистским построениям, согласно которым неандерталец и человек современного физического типа представляют собой не две ступени развития, а обособленные расы и люди современного физического типа чуть ли не с эоплейстоцена существовали где-то в центре Азии, в то время как неандертальцы жили в Европе и на Ближнем Востоке. Наряду с Киик-Кобой Тешик-Таш является одним из самых достопримечательных палеолитических памятников в мире.

Неандертальцами был обитаем также грот Амир-Темир («Тамерланова пещера»), расположенный недалеко от Тешик- Таша, — очень сырая гигантская горизонтальная щель, открытая на северо-восток. В его нижнем культурном слое А. П. Окладниковым в 1939 г. были найдены такие же, как в Тешик-Таше, орудия и:» кремнистого известняка, кости горного козла и остатки костров. Культурных остатков немного. Очевидно, низкий и сырой грот был неудобен для жилья и служил только временным убежищем людям мустьерского времени.

В 1947—1957 гг. Д. Н. Лев исследовал в 40 км к югу от Самарканда, высоко в горах, в ущелье, мустьерскую пещеру Аман-Кутан [Лев, 1949]. Она имеет вид узкого невысокого коридора. Люди жили не только у входа, но и в темной глубине пещеры. В культурном слое найдены остатки костров и мустьерские орудия из камня. Древние обитатели Аман-Кутана охотились на горных баранов (муфлонов), а также на маралов, медведей, дикобразов и других животных [Бибикова, 1958]. В пищу широко употреблялось мясо черепах.

Мустьерские культурные остатки обнаружены в Ходжикенте, в двух небольших гротах на левом берегу Чирчика, примерно в 70 км к северо-востоку от Ташкента. В 8 км от них, тоже в бассейне Чирчика, расположен грот Оби-Рахмат, один из наиболее важных мустьерских памятников Средней Азии. Его раскопки производились в 1962—1970 гг. под руководством P. X. Сулейма- нова и при консультации М. М. Герасимова [Сулейманов, 1972]. Грот представляет собой небольшую округлую нишу шириной около 20 м, высотой 11—12 м, обращенную на юг. Он хорошо освещается и обогревается солнцем. Толщина палеолитических напластований грота достигает 10 м. Сулеймановым выделен здесь 21 культурный слой. Все они тесно связаны между собой; техника и культура вышележащих слоев непосредственно вырастают из слоев подстилающих. Слои относятся в общем к одной эпохе — к позднему мустье и ко времени перехода от мустье к позднему палеолиту. Обитатели грота, как и обитатели Тешик-Таша, охотились главным образом на горного козла. Охота производилась также на благородного оленя, кабана, дикобраза, пещерного льва. Раскопки Оби-Рахмата доставили свыше 30 тыс. палеолитических каменных изделий. Материалом для их изготовления служил в основном известняк. Среди каменного инвентаря присутствуют дисковидные и леваллуазские нуклеусы, характерные для мустьер- ской эпохи отщепы, откалывавшиеся от тех и других, а также ведущие мустьерские типы орудий, в частности скребла. Но отличительной особенностью Оби-Рахмата является преобладание призматических нуклеусов позднепалеолитического облика и обилие удлиненных пластин, откалывавшихся от таких нуклеусов. При этом от нижних слоев к верхним доля призматических нуклеусов и удлиненных пластин все возрастает. Формы нуклеусов и пластин привели Сулейманова к заключению, что здесь уже была распространена позднепалеолитическая техника расщепления камня: в край нуклеуса упирался удлиненный посредник из рога и кости; по нему сзади ударяли каменным отбойником или деревянной колотушкой; в результате от призматического нуклеуса откалывалась длинная узкая пластинка [Семенов, 1968]. От нижних слоев к верхним увеличивается и число изготовленных из удлиненных пластин орудий позднепалеолитического облика, в первую очередь резцов. Оби-Рахмат относится к той же своеобразной мустьерской культуре Средней Азии, что и Тешик-Таш.

а также Ходжикент, причем характеризует самые поздние этапы ее развития и постепенное вырастание здесь же позднего палеолита. К этой же культуре принадлежит стоянка Кутурбулак, в 100 км к западу от Самарканда, раскопанная в 1971 — 1973 гг. Н. X. Ташкенбаевым. Она содержит пять культурных слоев, близко напоминающих друг друга.

Другая мустьерская культура Средней Азии представлена в Кульбулаке — многослойной стоянке под открытым небом, расположенной в окрестностях г. Ангрена, к юго-востоку от Ташкента. Ее систематические раскопки производит начиная с 1963 г. М. Р. Касымов [Касымов, 1972а]. Стоянка содержит девять культурных слоев, из которых три верхних — позднепалео- литические , а пять нижних — мустьерские (самый нижний, может, даже является позднеашельским). В мустьерских слоях Куль- булака преобладают выемчатые и зубчатые орудия, а также отщепы и орудия тейякского типа. Леваллуазская техника представлена слабо. Это своеобразная культура зубчатого мустье. К ней, возможно, относится и местонахождение Бозсу в окрестностях Ташкента.

На территории Узбекистана известен также ряд более бедных стоянок и местонахождений. Отдельные маловыразительные мустьерские находки сделаны на территории Киргизии, а также Туркмении, вплоть до Красноводского полуострова. Богаче мустьерскими остатками Таджикистан [Ранов, 1965, 1971], хотя и значительно уступает в этом отношении Узбекистану (всего в Средней Азии отмечено свыше 100 мустьерских памятников). Из мустьерских местонахождений Таджикистана назовем Кайрак- кумы недалеко от Ленинабада, Джар-Кутан поблизости от Ура- Тюбе, Кара-Буру на берегу Вахша, в окрестностях Курган-Тюбе, и Семиганч в 30 км к востоку от Душанбе. Все они представлены находками на поверхности большого числа каменных изделий. На площадке перед пещерой Огзи-Кичик, на юге страны, раскопками В. А. Ранова в 1971 г. обнаружены, помимо каменных изделий, кости ископаемых животных. Однако неясно, единый ли тут культурный комплекс или налицо разновременные примеси.

Особую группу мустьерских памятников Средней Азии образуют каменоломни и камнеобрабатывающие мастерские [Окладников, 1966; Касымов, 19726]. Это места, где залегают сравнительно легкодоступные первобытному человеку пласты кремня, пригодного для обработки. В течение многих тысячелетий, начиная с мустьерской эпохи и кончая неолитом, люди приходили сюда, выламывали куски кремня, превращали их в нуклеусы, откалывали от нуклеусов отщепы и пластины, а затем с помощью оббивки и ретуши делали из тех и других орудия. Характерная особенность первобытных каменоломен и кремневых мастерских — огромное количество лежащих на поверхности кусков, осколков, отщепов и пластин кремня, а также каменных отбойников, носящих следы ударов. Орудия очень редки, да и то большей частью незаконченные (полуфабрикаты) или сломанные в процессе изготовления. Кости животных, следы жилищ и костров отсутствуют. При датировке возникает немало трудностей. Отщепы, получившиеся при самом первом раскалывании кремня, и начатые обработкой, но не законченные каменные орудия могут относиться к позднему палеолиту или даже к неолиту, однако иметь очень грубый, архаичный облик, напоминающий олдувайские или ашельские изделия. Эта грубость, примитивность не является в данном случае свидетельством их древнего возраста, она просто отражает определенные этапы изготовления тех или иных незаконченных предметов. Чтобы отличить найденные на поверхности, на территории кремневой мастерской, действительно древние камни от поздних заготовок и полуфабрикатов, нужны большой опыт и острое критическое чутье археолога. Все же тщательное изучение первобытных каменоломен и кремневых мастерских Средней Азии, проводившееся в течение многих лет рядом исследователей, с учетом не только типов представленных там каменных заготовок и изделий, но и характера поверхности последних, степени латинизации, состава пород, подвергшихся обработке, равно как и всестороннее обсуждение результатов такого изучения, позволили прийти к обоснованным выводам о мустьерском возрасте части комплексов этих мастерских (другие комплексы относятся к позднему палеолиту и неолиту). Мустьерские каменоломни и кремневые мастерские открыты и изучены в Капчигае, в 40 км к югу от Ферганы (Киргизская ССР), а также в Учтуте и Иджонте, недалеко от г. Навои Бухарской области (Узбекская ССР). Близкую аналогию мустьерским каменоломням и камнеобрабатывающим мастерским Средней Азии демонстрируют раскопанные в 1968 г. в Швейцарии остатки открытой разработки кремня, сделанной в известняке [Schmid, 1972]. Они также датируются мустьерской эпохой. Кроме множества кремневых отщепов и единичных мустьерских орудий, здесь найдены обломки оленьих рогов, вероятно употреблявшихся для выламывания камня.

На территории Казахской ССР мустьерские местонахождения известны примерно в тех же районах, где открыты памятники более древних эпох (см. выше, с. 103—104): в Южном и Центральном Казахстане и на п-ове Мангышлак. В Сибири и на Дальнем Востоке мустьерские памятники распространены там же, где и бо лее древние, — Приамурье, Ангара, Алтай. На Алтае раскопаны две пещеры: Усть-Канская [Руденко, I960] и Страшная [Оклад- пиков, Муратов, Оводов, Фриденберг, 1973]. Обе они находятся в бассейне р. Чарыша к юго-западу от г. Горно-Алтайска. Их разделяет около 160 км.

Усть-Канская пещера была открыта и исследовалась С. И. Руденко в 1954 г. Древние обитатели ее охотились на сибирского носорога, пещерного медведя, винторогую антилопу, яка, лошадь, волка, бурого медведя и т. д. Остатки мамонта отсутствуют. Среди каменных изделий налицо леваллуазские и диско- видные нуклеусы, много леваллуазских отщепов, есть остроконечники, скребла, несколько скребков и резцов. Анализ каменного инвентаря позволил Н. К. Анисюткину и С. Н. Астахову прийти к заключению о позднемустьерском возрасте пещеры [Анисюткин, Астахов, 1970]. Вместе с тем сюда заходили первобытные охотники и в более поздние эпохи.

Пещера Страшная была открыта в 1966 г. и раскапывалась под руководством Н. Д. Оводова в 1969—1970 гг. Обитатели ее охотились на мамонта, сибирского носорога, пещерного медведя, лошадь, зубра и других животных. Каменный инвентарь близок к инвентарю Усть-Канской пещеры.

На территории Хакасской автономной области, в бассейне Енисея, 3. А. Абрамова исследовала в 1975 г. пещеру Двуглазка, в которой под позднепалеолитическим культурным слоем залегали два мустьерских.

Глава четвертая

^ НАЧАЛЬНЫЕ ЭТАПЫ ИСТОРИИ ПЕРВОБЫТНОГО ОБЩЕСТВА. ПЕРВОБЫТНОЕ СТАДО ^²⁹

Древнейшей эпохой человеческой истории явилась эпоха первобытнообщинного строя — самая первая, начальная социально-экономическая формация. Возникновение в результате величайшего исторического скачка человеческого общества из стада обезьян было вместе с тем возникновением первобытнообщинного строя. Первобытнообщинный строй в свою очередь сменился рабовладельческим.

Классическое определение первобытнообщинного строя (его называют еще иногда первобытнокоммунистическим или доклассовым обществом) дано в произведениях основоположников марксизма-ленинизма.

Для первобытнообщинного строя характерны крайне низкий уровень развития производительных сил, исключительная примитивность человеческих орудий и оружия. В этих условиях люди не могли бороться с силами природы и хищными животными в одиночку. Чтобы существовать, они вынуждены были жить и работать сообща, и их общий, коллективный труд вел к общей, коллективной собственности на средства производства и на продукты труда. Коллективизм в производстве дополнялся коллективизмом в потреблении. При первобытнообщинном строе отсутствовали частная собственность на средства производства, эксплуатация человека человеком, классы и отделенная от народа принудительная власть. Это был доклассовый общественный строй. Люди жили отдельными небольшими группами, общинами; в рамках каждой такой общины и господствовали общий труд и общественная собственность; в рамках каждой такой общины уравнительно разделялись продукты общего труда, которых едва хватало на всех.

История первобытнообщинного строя охватывает свыше 2 млн лет. Первобытное общество в своем развитии прошло через ряд этапов, существенно различавшихся между собой. Понимание

истории первобытнообщинного строя, а также истории любого из его этапов невозможно без научной периодизации.

Мы уже освещали (см. с. 16—18) археологическую периодизацию каменного века. Она была положена в основу характеристики жизни древнепалеолитических людей. Археологическая периодизация является общепризнанной и пользуется широкой известностью. Основоположники марксизма-ленинизма положительно отзывались о ней и использовали ее основные деления в своих трудах.² Советские историки и археологи, применяя в наши дни археологическую периодизацию, вкладывают в ее деления широкое содержание: Для советских исследователей палеолит и неолит — не «эпоха оббитого камня» и «эпоха шлифованного камня», а этапы развития первобытного человечества, различавшиеся уровнем развития производительных сил. Это же относится и к более дробным археологическим эпохам, которые также в большинстве своем выделяются сообразно с успехами в производстве средств к жизни.

Но все же археологическая периодизация, даже если рассматривать ее деления как этапы развития первобытной техники, хозяйства, культуры, является сравнительно узкой и неполной. Подлинная периодизация первобытной истории должна охватывать этапы развития общественных отношений, ступени развития первобытнообщинного способа производства.

Такая периодизация разработана в трудах основоположников марксизма-ленинизма. Ими выделены и охарактеризованы основные этапы развития первобытнообщинного строя: первобытное стадо, родовая община и разложение первобытного общества. Они различаются между собой степенью развития производительных сил, уровнем сначала развития, а затем разложения общего труда и общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Они различаются степенью развития разделения труда, сначала естественного, впоследствии общественного, степенью крепости родовых связей, сначала развивающихся, затем ломающихся.

Основой всей первобытной истории является род. История первобытного общества — это в основном история возникновения, развития и разложения рода (родовой общины), сначала материнского, затем отцовского. Вместе с тем существовал весьма своеобразный начальный этап развития первобытного общества, когда родовая община еще не оформилась, когда первые люди жили стадами. Определение древнейших человеческих групп как стад можно найти в работах Ф. Энгельса.³ Развивая это положение,

¹ Маркс К. Капитал, т. 1.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 191; Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства.— Маркс К., Энгельс Ф, Соч., т. 21, с. 29, 30, 160.

161
³ Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства.— Маркс К., Энгельс ч>. Соч., т. 21, с. 40.— Энгельс применяет термин Horde и к животным, и к древнейшим людям. Слово это в данном случае правильнее перевести
В. И. Ленин выделял эпоху первобытного стада как древнейший этап, в отличие от более позднего этапа — первобытной коммуны (первобытной общины),⁴ и говорил также о стаде обезьян, берущих палки, о первобытных людях и о людях, объединенных в клановые общества,⁵ отмечая, таким образом, состояние, когда уже существовали первобытные люди, но еще отсутствовало родовое (клановое) общество.

Положение о первобытном стаде (или о первобытном человеческом стаде) как о начальном этапе первобытного общества является в значительной мере теоретическим. Оно ни в какой мере не опровергается новыми археологическими, палеоантропологиче- скими и этнографическими материалами, ставшими известными за последние полвека.

Каким археологическим эпохам соответствовал этап первобытного стада? В согласии со многими советскими исследователями автор настоящей книги считает, что эпохой первобытного стада был древний палеолит, а переход от древнего палеолита к позднему, от неандертальского человека к человеку современного физического типа (Homo sapiens) явился вместе с тем переходом от первобытного стада к родовой общине.

Характеристика общественных отношений эпохи первобытного стада очень трудна. Археологические и палеоантропологические остатки скудны и отрывочны, а среди примитивных племен недавнего времени не известно ни одного, находившегося на данной ступени развития. В материалах по их этнографии приходится вскрывать пережитки более древних периодов общественного развития. Подобные пережитки в той или иной мере имелись у многих племен и народов. Блестящие образцы такого именно подхода к материалам этнографии мы находим в произведениях основоположников марксизма-ленинизма, в первую очередь в книге Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Эпоха первобытного стада — глубоко своеобразный, начальный этап развития первобытнообщинного строя, резко качественно отличный от всех последующих. Здесь еще не оформились древнейшие сколько-нибудь стабилизировавшиеся, сколько- нибудь ясно выраженные общественные образования — род и племя, только вызревали предпосылки их оформления. Можно предполагать, что именно из-за глубокого качественного-свреобра- зия этого периода основоположники марксизма-ленинизма применяли к нему термин, связанный в значительной степени с животным миром,— «первобытное стадо».

Материалы древнепалеолитических пещер, стоянок и местонахождений освещают крайне примитивное, неустойчивое хозяйство,

как «стадо», а не «орда», ибо в русском языке термин «орда» к животным обычно не применяется. См. также: Энгельс — Петру Лавровичу Лаврову, 12—17 ноября 1875 г.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 138.

Ленин В. И. А. М. Горькому.— Полн. собр. соч., т. 48, с. 232.
Ленин В. И. Государство и революция.—Полн. собр. соч., т. 33, с. 10.

самые первые этапы развития техники; они свидетельствуют о том, что в процессе развития первобытного стада нельзя выделить обособленные, качественно отличные этапы, отделенные друг от друга более или менее резкими сдвигами, крутыми поворотами. Здесь был налицо один непрерывный процесс, заключавшийся в росте производительных сил, в увеличении власти человека над природой. Древнейшее человечество, от которого до нас дошли древнепалеолитические памятники, жило отдельными, обособленными первобытными стадами, бродившими по крайне редко заселенной территории с места на место в поисках охотничьей добычи и растительной пищи, укрывавшимися от хищных животных и всецело зависящими от природы. Оседлость и искусственные жилища только начали возникать; обитание в таких жилищах чередовалось с постоянными перекочевками. Каждая группа, вероятно, насчитывала 10—30 человек; кругозор ее был ограничен, едва ли она вступала в какие-либо постоянные отношения с другими подобными же группами. Труд, изготовление орудий, коллективное производство — основное отличие этих первобытных человеческих групп от стад животных. Но следует учитывать качественное своеобразие древнейшего труда, еще очень примитивного. «Мы не будем рассматривать здесь первых животнообразных инстинктивных форм труда. Состояние общества, когда рабочий выступает на товарном рынке как продавец своей собственной рабочей силы, и то его уходящее в глубь первобытных времен состояние, когда человеческий труд еще не освободился от своей примитивной, инстинктивной формы, разделено огромным интервалом».^³⁰Положение К. Маркса о «примитивном», «животнообразном» характере древнейшего труда хорошо иллюстрируется первобытным характером древнепалеолитической (особенно олдувайской) техники, о котором говорилось выше, ее чрезвычайно медленным, порой почти незаметным (пачка I Олдувайского ущелья, пещера синантропов в Чжоукоудяне) развитием, возвращением человека к старым формам орудий и вторичным отбрасыванием их, отсутствием стандартизации. Именно такие особенности древнейшей техники и ее развития были неизбежны при «животнообразных» формах труда в условиях постоянных перекочевок групп людей с места на место, распада и вымирания отдельных групп, отсутствия устойчивых межгрупповых связей. Эпоху первобытного стада характеризуют аморфность, недифференцированность общественных отношений, вероятно, отсутствие общинного домашнего хозяйства, яркими памятниками которого являются поздне- палеолитические коллективные зимние жилища с их сложной планировкой.

Однако есть и другая сторона вопроса. Основные признаки первобытнообщинного строя уже налицо в первобытном стаде, хотя и находились в состоянии формирования. Было бы ошибочно преуменьшать принципиальные отличия древнепалеолитических людей, начиная с Homo habilis, от антропоидов. В то время как антропоиды кормились всегда на очень ограниченной территории, но вместе с тем не имели постоянных стойбищ, куда бы они регулярно возвращались, и ночевали каждый раз на новом месте, древнепалеолитические люди начиная с олдувайской эпохи бродили в поисках охотничьей добычи и растительной пищи на более обширных территориях, но часто возвращались на свои стойбища и приносили туда охотничью добычу. О широких районах перекочевок древнепалеолитических людей по сравнению с антропоидами свидетельствуют находки при раскопках стоянок и пещер древнего палеолита отдельных камней, принесенных за несколько десятков километров. О том, что они периодически возвращались на свои стойбища, свидетельствуют раскопки поселений, которые были заселены людьми (с перерывами) в течение долгого времени.' По убедительному предположению С. Уошбарна, расширению ареалов перекочевок древнейших людей в значительной степени способствовало возникновение и распространение у них охотничьего хозяйства. По мере развития систематической охоты, становившейся постоянным элементом хозяйства, дичь, спасаясь от преследования, начинала убегать из районов обитания человека. Это вынуждало людей, преследуя дичь, выходить за первоначальные границы, в пределах которых они кочевали.

С другой стороны, показательны факты, отмеченные А. П. Окладниковым при раскопках грота Тешик-Таш. Неандертальцы, убивая- горных козлов, съедали на месте лишь незначительную часть туши. Самые же лучшие, мясистые части добытого животного приносились в пещеру. Вряд ли одна забота о собственном пропитании заставляла первобытных охотников брать на себя нелегкий труд переноски этого груза, быть может, на довольно далекие расстояния. Вероятно, тут играло роль естественно выросшее внутри первобытного коллектива чувство солидарности и взаимной помощи [Окладников, 1949]. Подобные наблюдения сделаны и на других мустьерских стоянках. Эти факты показывают одну из форм осуществления уравнительного распределения внутри первобытного стада, С ними следует сопоставить находку Р. Солецким в мустьерском слое пещеры Шанидар скелета взрослого неандертальца, у которого при жизни в не очень молодом возрасте правая рука была ампутирована по локоть [Коробков, 1963; Solecki, 1971]. Человек выздоровел после этой серьезной операции и продолжал жить в своем коллективе, что, разумеется, не было бы возможно без развитой внутри групп неандертальцев взаимопомощи.

Борьба человека с природой была на этой ступени развития исключительно тяжелой и суровой. Уровень развития производительных сил являлся еще столь низким, способы добывания пищи еще столь ненадежными, что частое голодание, а вместе с тем и огромная смертность оказывались неизбежными. Следует отметить еще один момент, на который обращает внимание Д. Г. Рохлин. Съедобность или несъедобность тех или иных частей животных и растений устанавливалась древнейшими людьми нередко на горьком опыте. Каждая попытка расширить ассортимент продуктов питания могла сопровождаться печальными последствиями, в частности гибелью [Рохлин, 1965]. Исследования французского антрополога А. Валлуа и советского антрополога В. П. Алексеева показывают, как низка была средняя продолжительность жизни древнейших людей, как велика была тогда смертность, особенно в детском возрасте [Vallois, 1961; Алексеев, 1972]. Из 22 синантропов, черепа которых дошли до нас и были изучены, 68.2% умерли в возрасте до 14 лет, 13.6% — в возрасте 15—30 лет, 13.6% — в возрасте 40—50 лет и только один человек — 4.6% — умер в возрасте 50—60 лет. Из 39 неандертальцев, черепа которых дошли до нас и были изучены, 38.5% умерли в возрасте до 11 лет, 10.3% — в возрасте 12—20 лет, 15.4% — в возрасте 21—30 лет, 25.6% — в возрасте 31—40 лет, 7.7% — в возрасте 41—50 лет и только один человек — 2.5% — умер в возрасте 51—60 лет. Что же касается позднепалеолитических людей, то теперь можно считать установленным, что продолжительность их жизни в среднем не превосходила продолжительность жизни неандертальцев и архантропов. Разумеется, эти цифры являются приблизительными, как данные любого выборочного обследования, но они отражают огромную смертность людей древнего каменного века. Средняя продолжительность жизни палеолитических и неолитических людей с учетом детской смертности, т. е. средняя длительность поколения, лишь немного превышала 20 лет. Люди каменного века умирали, едва успев оставить потомство..

Говоря о большой смертности древнейших людей, необходимо также отметить, что в те эпохи особенно велика была смертность женщин. Большинство их умирало в возрасте до 30 лет. Почти все неандертальцы и позднепалеолитические люди, дожившие до 40 лет,— это мужчины. Особенно ощутимо стала преобладать женская смертность над мужской в мезолите, неолите и в эпоху бронзы. Более ранняя смерть женщин в первобытные времена, вероятно, была обусловлена беременностью и родами, а также гораздо более длительным (по сравнению с отправлявшимися в охотничьи экспедиции мужчинами) пребыванием в антисанитарных жилищах и поселках (теснота, темнота, сквозняки, гниющие отбросы). Последнее обстоятельство объясняет и то, почему преобладание женской смертности над мужской было меньше заметно в древнем палеолите, когда оседлость только начинала возникать и развиваться.

В результате столь большой смертности и столь малой продолжительности жизни древнейших людей контакты между сменяющими друг друга поколениями, периоды совместной жизни смежных поколений были очень короткими. Но те из древнейших людей, которым удалось выжить в крайне суровой борьбе, отличались очень сильным телосложением. Характерно, что архантропы, иони- дертальцы, как и сменившие их позднепалеолитические люди, страдали почти исключительно травматическими повреждениями и ревматизмом. Многих болезней, которым были подвержены люди более поздних эпох, например туберкулез, сифилис, да и кариес зубов, они не знали. В пище палеолитических людей присутствовало почти столь же мало раздражителей, портящих зубы, как и в пище хищников. Грубая пища укрепляла зубы, десны и челюсти: обеспечивала постоянный и многообразный массаж десен, гимнастику для зубов, челюстей и жевательной мускулатуры [Рохлин, 1965]. Интересно также полное отсутствие признаков рахита на скелетах молодых и взрослых палеолитических людей. Видимо, в раннем детстве они питались пищей, достаточно богатой витаминами [Vallois, 1961].

Крайне тяжелые условия существования палеолитического человека, голодовки влекли за собой в отдельных случаях людоедство. Уже упоминалась (с. 120) пещера Крапина в Югославии, где найдены раздробленные кости неандертальцев. Людоедство продолжало встречаться и в позднем палеолите.

Приведенные факты хорошо иллюстрируют слова В. И. Ленина: «Что первобытный человек получал необходимое, как свободный подарок природы,— это глупая побасенка. . . Никакого золотого века позади нас не было, и первобытный человек был совершенно подавлен трудностью существования, трудностью борьбы с природой».^³¹

С большой'смертностью было связано крайне медленное увеличение численности человечества. Население было еще очень редким. Французские археологи и антропологи полагают, что на территории Франции жило не более 60 тыс. неандертальцев. Высказывается также предположение, что общее население земного шара в мустьерскую эпоху не превышало 1 млн человек [Deevey, 1960]. Разумеется, подобные подсчеты, как справедливо указывает В. П. Алексеев [1975], не основаны ни на каких твердых данных и носят интуитивный характер.

Сплочению выделившихся из животного состояния человеческих коллективов способствовала речь, важнейшее средство общения и передачи информации, а также накопленного опыта.

Мышление возникло у древнейших людей одновременно с речью и было с ней неразрывно связано. Так же как и речь, мышление в своем возникновении и развитии было непосредственно связано с трудом. В процессе трудовой практики человек все более и более овладевал окружающей природой, все лучше познавал окружающее.

Можно предполагать, что очень медленно и постепенно внутри первобытного стада развивалось простейшее, естественное разделение труда в зависимости от особенностей пола. Первоначально мужчины и женщины, по-видимому, занимались одним и тем же трудом, в равной мере участвовали в охоте и собирательстве. Но в мустьерскую эпоху внутри первобытного стада охота постепенно начинала сосредоточиваться в руках мужчин, в то время как собирательство целиком оставалось в руках женщин.

П. П. Ефименко [1953] развил предположение о том, что существование в мустьерскую эпоху двух важнейших категорий орудий (как теперь установлено, каждая из них в свою очередь включает ряд дробных типов) — скребел и остроконечников — является показателем развивавшегося разделения труда между полами.

По аналогии с австралийцами и эскимосами XIX в., находившимися, правда, на значительно более высокой ступени развития, чем люди мустьерской эпохи, П. П. Ефименко высказал мысль, что мустьерские скребла были женскими ножами, служившими для обработки продуктов охоты и собирательства, в то время как мустьерские остроконечники — это мужское оружие — наконечники копий, кинжалов, ножей.

В первобытном стаде даже в более позднюю эпоху его развития имелось немало пережитков звериного, вероятно, не только в отношениях между отдельными людскими группами, но и внутри каждой группы. Дикий животный эгоизм еще время от времени прорывался сквозь отношения первобытнообщинного строя. Характерно, что один из черепов питекантропов, принадлежащий мужчине, имеет пролом, видимо сделанный крупным каменным орудием. На некоторых черепах синантропов заметны признаки насильственной смерти. Многочисленные следы тяжелых ранений, нанесенных камнем или дубиной, отмечены на головах палеоантропов, например на четырех черепах с Явы (нгандонгцы), на черепах из Эрингсдорфа (ГДР) — один из последних имеет в области над орбитами следы действия острым орудием, — из Палестины и из пещеры Шанидар. К этим фактам привлекает внимание Я. Я. Рогинский [1947]. Кармельский неандерталец (Палестина) был тяжело ранен деревянным копьем в бедро (см. выше, с. 113).

Даваемая здесь характеристика первобытного стада является в значительной степени негативной: аморфность, недифференциро- ванность, отсутствие. Но люди этой эпохи обладали трудом и речью, изготовляли каменные и деревянные орудия, коллективно охотились на разнообразных животных и собирали растительную пищу, имели стойбища, на которые периодически возвращались. Они крайне медленно совершенствовали свои орудия, способы добывания пищи, начинали сооружать искусственные жилища, овладевали огнем. За этим скрывается длительный процесс развития первобытного общества, переход к более сложным формам первобытнообщинных отношений.

11)7

* * *

Необходимо учитывать сложность процесса перехода от животного к человеку. На начальном этапе развития первобытного общества, в эпоху первобытного стада, сохранялось еще немало пережитков животного состояния. Характернейшим является то, что в эту эпоху в отличие от всех последующих менялись не только техника, орудия, хозяйственные отношения, но и сам физический тип человека; при этом в формировании физического типа человека большую роль играли биологические факторы: приспособление к среде, отбор, содействовавший этому приспособлению.

Огромные исторические эпохи отделяют нас, современных людей, от кроманьонцев и других представителей человечества второй половины древнего каменного века. А между тем физический тип человека на протяжении этих эпох, наполненных огромным историческим содержанием, не подвергся сколько-нибудь существенным изменениям. По своему физическому строению позднепалеоли- тические люди не больше отличались от современных людей, чем человеческие расы наших дней различаются между собой.

Различий между древним и поздним палеолитом было несравненно меньше, чем между поздним палеолитом и XX веком. Ведь и первая, и вторая половины древнего каменного века соответствуют определенным, и притом довольно ранним этапам одного и того же первобытнообщинного строя. Однако различия в физическом типе человека той^и другой эпохи очень велики. Если позднепалеолити- ческий человек своим физическим строением существенно не отличается от современных людей, то физическое строение неандертальца не может быть приравнено к физическому строению ни одной современной человеческой расы.

Примитивное физическое строение питекантропа, синантропа, неандертальца ограничивало трудовые способности, тормозило развитие техники. В процессе общественного труда их физическое строение менялось. И лишь при переходе к позднему палеолиту возник подготовленный миллионами лет предыдущего развития тип человека, строение которого давало возможность не только изготовить кремневый нож, но и управлять электростанцией, а также не ставило препятствий для дальнейшего безграничного развития техники и культуры. В позднем палеолите и в последующие эпохи человек, воздействуя на окружающую природу, изменял и свою собственную — это заключалось в выработке новых рефлексов, новых навыков труда, новой культуры; строение человеческих костей, мускулов, их взаимосвязанность, строение человеческого мозга оставались в отличие от эпохи первобытного стада неизменными. Данные факты показывают глубокое своеобразие начального этапа первобытного общества, когда у людей сохранялось еще много непреодоленных пережитков их животного прошлого.

* * *

Проблемы древнейших форм семейных отношений служат предметом горячих дискуссий в литературе по истории первобытного общества и на современном уровне наших знаний не могут считаться окончательно решенными [см.: Бромлей, Пер- шиц, 1972; Першиц, Монгайт,

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 15

Скачать файл (3760.5 kb.)

Борисковский П.И. Древнейшее прошлое человечества - файл 1.doc

Доступные файлы (1):

1.doc