Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2010 №02 [DOC]
скачать (819.1 kb.)
Доступные файлы (2):
2010-2.doc | 3506kb. | 11.06.2011 23:39 | ![]() |
Содержание.doc | 49kb. | 11.06.2011 15:59 | ![]() |
содержание
Загрузка...
- Смотрите также:
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2010 №04 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2010 №01 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2011 №01 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2009 №04 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2009 №03 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2009 №03 [ документ ]
- Изучение межличностных отношений в медицинском учреждении [ документ ]
- Ответы к экзамену по дисциплине Организационная психология [ шпаргалка ]
- Будаева В.К. Курсовая работа по дисциплинам Социальная психология и Психология массовой коммуникации [ документ ]
- Билеты к государственному экзамену по психологии управления [ документ ]
- Вестник Томского государственного педагогического университета 2006 № 2 (53). Серия: Психология [ документ ]
- Конспекты к экзамену - Социальная психология [ документ ]
2010-2.doc
Реклама MarketGid:
Современная социальная психология:
Загрузка...
теоретические подходы и прикладные исследования 2010, № 2 (7)
ПРОБЛЕМЫ И ПОДХОДЫ В СОВРЕМЕННОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
Е. Р. Агадуллина Понятие «целостности» социальной группы
В статье рассматриваются статический и динамический подходы к восприятию социальных групп, а также к определению их целостности. Проводится сравнительный анализ описанных подходов, указываются достоинства и недостатки.
Ключевые слова: социальная категоризация, целостность группы, статическая теория социальных групп, динамическая теория социальных групп.
Одним из основных понятий при анализе социальной группы является понятие «целостность», т. к. именно восприятие группы как целостной сущности, социальной и психологической общности индивидов, входящих в группу, позволяет отделить социальную группу от простого скопления людей. Целостность описывает группу как феномен, существующий в реальных социальных отношениях, а не просто как когнитивное объединение и рассматривается большинством исследователей как имманентно заданное свойство, которое определяет неаддитивность группы [10; 13]. Особое значение понятие «целостность» приобретает для изучения процесса социальной категоризации групп. Одно из основных допущений авторов заключается в том, что степень, в которой группы воспринимаются как целостные сущности, имеет большое значение для точности восприятия (и как следствие, категоризации) групп и приписывания им различных психологических черт [20].
В. А. Штроо [7; 13] выделяет три аспекта целостности социальных групп: топологический (пространственный), структурный и процессуальный (динамический). Топологический аспект подразумевает под целостностью наличие и сохранность групповых границ, которые позволяют отделить членов группы от не-членов группы. В соответствии с данным аспектом целостной является только та социальная группа, чьи границы четко определены. Согласно структурному аспекту целостность группы определяется наличием и сохранением определенной структуры (ролевой, статусной, функциональной, структуры основной деятельности группы и т. д.). Динамический аспект целостности связан с комплексом факторов, который обеспечивает развитие и функционирование социальной группы [13]. В социально-психологической литературе существует несколько подходов к описанию и интерпретации социальных групп, при этом ни в одном из них не делается акцент на всех трех аспектах целостности социальной группы, т. к. доминирующим рассматривается только какой-то один из них.
^ наиболее последовательно реализует принципы восприятия, постулируемые в рамках гештальтпсихологии, и рассматривает группу как целостный статичный феномен, который описывается через набор специфических признаков и характеристик. В данном случае акцент делается на свойствах социальных групп, а также на сходстве индивидов внутри группы. Большинство «статических» теорий социальных групп направлено на определение тех свойств, которые приводят к большей или меньшей степени восприятия целостности групп [15].
Один из представителей статичного подхода к описанию социальных групп, Д. Кэмпбелл [16], предложил специальное понятие для определения целостности группы — «сущностность» (. При этом предполагается, что существует несколько ключевых свойств, по которым может быть определена и описана социальная группа. К этим свойствам относится внешнее и внутреннее сходство (гомогенность) членов группы, общая судьба, граница группы, определяемая пространственной близостью ее членов, общие групповые цели и наличие групповой структуры [16]. Данное понимание предполагает, что если члены группы схожи по внешнему виду находятся на одной территории, имеют опыт взаимодействия и т. д., то группа будет восприниматься с определенной степенью целостности [25].
Рассмотрим более подробно, как связаны упоминаемые авторами в качестве ключевых свойства группы с уровнем ее воспринимаемой целостности.
^ Данное свойство группы может быть рассмотрено с точки зрения внутреннего подобия/гомогенности (соответствия в целях, происхождении, стремлениях) и внешнего подобия/гомогенности (как соответствия стереотипам, на основании внешнего сходства и сходства в поведении) [24]. Внешнее подобие/гомогенность ука-
1 Несмотря на то что Д. Кэмпбелл предложил для употребления специфический термин, в дальнейшем мы будем употреблять термин «сущностность» как синоним термина «целостность». Прежде всего, это связано с тем, что использование термина «целостность» не изменяет смысла, который хотел передать Д. Кэмпбелл, и в отечественной литературе употребления термина «целостность» более привычно. В некоторых случаях данное понятие рассматривается как синоним понятия «груп-повость» («groupness»), выражающее степень, в которой некоторое сообщество рассматривается как социальная группа [21].
зывает на то, что все члены группы обладают некоторыми схожими внешними чертами (тендерными, расовыми, этническими и т. д.). Кроме того, авторы не только делают выводы о том, что внешние признаки (такие, как пол и раса) доминируют при категоризации социальных групп (см.: [19]), но и предполагают, что группы, обладающие схожими внешними признаками, также обладают и схожими психологическими характеристиками [2; 16]. Воспринимаемая однородность групп может иметь два объяснения. Во-первых, многие группы склонны привлекать в свои ряды людей, уже заранее чем-то похожих на «своих». Во-вторых, группы, как правило, воздействуют на своих членов таким образом, что они становятся еще более похожими друг на друга [ 1 ].
Подобие (гомогенность) группы рассматривается как одно из центральных свойств для определения степени воспринимаемой целостности. Результаты исследований свидетельствуют о том, что чем более внешне и внутренне гомогенными воспринимаются социальные группы, тем более высокий уровень целостности ей приписывается [26]. Отдельное внимание стоит уделить тому факту, что подобие (гомогенность) может рассматриваться как на уровне ингруппы, так и на уровне аутгруппы, что приводит к различным эффектам восприятия [30]. В частности, были получены данные о том, что воспринимаемая целостность ингруппы и аутгруппы различается. Уровень аутгруппо-вого взаимодействия влияет на восприятие ингрупповой целостности, т.е. чем выше уровень воспринимаемого взаимодействия между членами аутгруппы, тем более целостной воспринимается ингруппа.
^ По мнению Д. Кэмпбелла, все группы имеют границы, которые отделяют людей, которые являются членами группы, от людей, которые таковыми не являются. Основная характеристика, через которую описываются групповые границы, — проницаемость. Уровень проницаемости связан с обстоятельствами, при которых граница группы может быть пересечена. Э. Берн считает, что можно говорить о группах с открытыми границами, членом которых индивид может стать, если захочет (например, участник какого-либо политического движения); о группах с закрытыми границами, попасть в которые индивид не может (например, расовые, тендерные группы и т. д.); и о группах с запечатанными границами, попасть в которые можно только при соблюдении специальных условий (например, попасть в психиатрическую больницу можно только при наличии определенных психических заболеваний и т. д.) [2]. Не менее важно, что группы могут обладать не только реальными границами, но и воспринимаемыми. Так, если люди чувствуют угрозу со стороны аутгруппы, они стараются не допускать в ингруппу новых членов (например, выступают за закрытие границ страны) и предпочитают, чтобы члены ингруппы не покидали ее [3]. По мнению Е. Кастано и его коллег [18], группы, обладающие замкнутыми границами, воспринимаются как более целостные сущности, нежели группы с открытыми границами.
Кроме того, достаточно часто границы группы описываются через территориальную близость индивидов, а также воспринимаемый размер группы. Существуют данные о том, что воспринимаемые различия двух примерно равных по размеру групп менее существенны, нежели воспринимаемые различия между группами, отличающимися по размеру [11]. Размер группы также может определяться тем, большинство или меньшинство выступает объектом оценки и категоризации. Прежде всего, это связано с тем, что восприятие какой-либо группы как социального меньшинства или большинства приводит к ее большей выпуклости в социальном контексте [31]. Группы, обладающие небольшим размером и близко расположенные на одной территории, оцениваются как обладающие более высоким уровнем целостности, нежели группы большого размера, занимающие разрозненную территорию.
^ Данное свойство группы предполагает, что значимые события, в которых принимала участие группа, связывают ее членов и воспринимаются как объединяющие факторы. При этом существует прямая взаимосвязь между значимостью общих событий и категоризацией некоторого сообщества людей как социальной группы: чем более значительно событие, тем проще происходит категоризация группы. Например, для такой социальной группы, как евреи, переживание общей судьбы холокоста (даже для тех, кто сам непосредственно не пострадал от репрессий) является важной вехой не только в истории еврейского народа, но и в восприятии межгрупповых отношений и т. д. Обсуждая некоторые аспекты восприятия «общей судьбы» группы, А. Тэшфел и его коллеги [28] утверждают, что в качестве общей судьбы могут быть восприняты любые события, которые объединяли людей. Даже пассажиров, которые провели определенное время в одном купе поезда, в определенном смысле можно считать группой с общей судьбой.
Связь между общей судьбой группы и уровнем ее целостности описана авторами достаточно четко: чем значимее событие, связывающее членов группы, тем большее влияние оно имеет на воспринимаемую целостность группы. Е. Кастано и его коллеги [ 17] провели эксперимент, в котором европейских испытуемых просили выбрать и проранжировать из девяти характеристик (3 положительных, 3 отрицательных, 3 нейтральных) три, описывающие переживания, которые связаны у каждого испытуемого с Европейским союзом (ЕС). При помощи данной процедуры исследователи фиксировали установки испытуемых по отношению к ЕС. Для выявления идентификации испытуемых с ЕС им предлагали проранжировать ряд высказываний1 по 7-балльной шкале (1 — не согласен, 7 — полностью согласен). Далее испытуемым демонстрировали видеоро-
1 Например, «Я солидарен с другими членами ЕС», «Для меня важно быть членом ЕС», «Еражданство в ЕС не является частью моей идентичности» и т. д.
лик, в котором рассматривалась история ЕС, начиная с греческих мифов и заканчивая современными европейскими конфликтами. Ролик должен был актуализировать у испытуемых чувство общей судьбы. После просмотра видеоролика испытуемых повторно просили оценить по 7-балльной шкале предъявляемые ранее высказывания. В результате авторы получили данные, что люди, идентификация которых с ЕС была средней, после просмотра видеоролика воспринимали свою группу как более целостную и, как следствие, идентификация с данной группой возрастала [18].
В рамках статических теорий присущие социальным группам свойства рассматриваются как «врожденные», фиксированные и неизменные. Так как они являются ключевыми для восприятия групп, в качестве основных форм фиксации данных свойств рассматриваются стереотипы, которые определяют групповое поведение [15].
Общая логика исследований социальных групп и их целостности в рамках статического подхода схематично представлена на рисунке. Некоторое количество людей может быть рассмотрено как «негруппа», «скопление людей» (группа с очень низким уровнем целостности) и «группа» в зависимости от того, какие именно свойства мы приписываем данному количеству людей [ 12].

Статические теории групп достаточно распространены в социально-психологической литературе. Б. Ликел и его коллеги [32] попытались описать воспринимаемый уровень целостности группы в зависимости от выраженности следующих свойств: размера группы, уровня сплоченности во взаимодействии, «проницаемости» границ группы, длительности существования группы, субъективной значимости группы для индивида. Авторами был проведен эксперимент, в рамках которого испытуемых из Америки и Польши просили оценить 40 различных социальных групп по выделенным свойствам. Далее испытуемых просили объединить оцениваемые группы в любые категории, которые имеют, по мнению испытуемых, смысл. Как в случае польских, так и в случае американских испытуемых в результате было получено четыре категории, каждая из которых характеризовалась разным уровнем целостности.
Полученные категории могут быть описаны следующим образом1:
«Интимные группы»: небольшие группы с высоким уровнем сплоченности при взаимодействии, границы подобных групп чаще всего характеризуются как «непроницаемые» или «труднопроницаемые», они существуют длительное время, и членство в них высокозначимо для индивидов, которые разделяют общие цели данных групп. Группы имеют высокую целостность. Примером подобных групп служат семья, группа близких друзей и т. д.
^ обычно довольно небольшие, характеризуются высоким уровнем сплоченности при взаимодействии и недлительным существованием. Как и в интимных группах, члены данных групп разделяют общие цели и результаты деятельности, членство в данных группах обычно значимо для субъектов. Группы, ориентированные на задачу, характеризуются достаточно высоким уровнем целостности. Пример таких групп — рабочие группы, присяжные, студенческие группы.
^ обычно большие, их история существования достаточно длительная, границы непроницаемые (иногда труднопроницаемые). В отличие от интимных групп степень сплоченности при взаимодействии в социальных группах низкая, так же как важность группового членства и разделение общих групповых целей. У социальных групп низкая воспринимаемая целостность, а также, по мнению Б. Ликела и его коллег, низкое внешнее и внут-
1 Кроме того, одно из условий эксперимента предполагало, что испытуемые сами являлись представителями одной из категоризируемых групп. Авторов интересовало, как групповое членство влияет на восприятие групповой целостности. Важно отметить, что результаты, полученные в этом экспериментальном условии, согласуются с предшествующими данными [21; 32].
реннее подобие1. Примером социальных групп могут выступать тендерные, расовые, возрастные и другие группы.
^ такие группы обычно недолгосрочны в своем существовании, границы их легко проницаемы. Они в еще меньшей степени, чем все остальные группы, оцениваются по степени сплоченности во взаимодействии, важности группового членства, разделения общих групповых целей, ингруппового подобия. Данные группы характеризуются низким уровнем целостности. Примером таких групп могут быть люди, проживающие с вами на одной территории, группа любителей классической музыки, группы людей, которые водят красные машины, и т. д. [14; 27]. Группы свободных ассоциаций во многом сходны с представлениями, реализованными в минимальной групповой парадигме А. Тэшфела. Люди могут быть отнесены в группы свободных ассоциаций на основании любого, даже незначительного критерия.
^ обладают низкими показателями по всем свойствам, кроме легкости проницаемости границ. Примером таких групп могут служить люди на автобусной остановке, люди в очереди и т. д. [21].
Результатом категоризации социальных групп, по мнению авторов, всегда является спонтанное отнесение к одной из выделенных пяти категорий [22]. При этом категоризация группы в определенную категорию приводит к автоматическому приписыванию ей соответствующих свойств.
Представленная типология групп не является единственной разработанной в социально-психологической литературе. К. Деукс и его коллеги, используя методологию, близкую к описанной выше, выявили различные черты, ассоциирующиеся с пятью разными типами групп: групп взаимоотношений, групп профессиональной принадлежности, групп политических предпочтений, стигматизированных групп, этнических или религиозных групп. При сопоставлении двух представленных типологий несложно заметить, что группы взаимоотношений (представленные, по мнению К. Деукса и др., семьей, друзьями и т. д.) в типологии Б. Ликела и его коллег рассматриваются как интимные группы; группы профессиональной принадлежности (студенты, учителя и т.д.) аналогичны группам, ориентированным на задачу; группы политических предпочтений (феминистки, консерваторы), стигматизированные группы, а также этнические и религиозные группы могут быть объединены в одну общую категорию социальных групп [23]. Единственное различие между двумя типологиями заклю-
1 Описание социальных групп, которые предлагают Б. Ликел и его коллеги, во многом противоречит данным, полученным в других социально-психологических исследованиях. В частности, социальные стереотипы определяют внешнее и внутреннее сходство.
чается в том, что в классификации К. Деукса и его коллег нет групп, аналогичных группам свободных ассоциаций и временным группам.
В результате развития статической теории групп были получены данные, свидетельствующие о том, что описанные категории не всегда обладают теми свойствами, которые им приписываются, а также могут оцениваться как обладающие изменяющимся уровнем целостности. В частности, были выявлены кросскультурные различия в восприятии и категоризации групп. Так, китайские респонденты оценивают «интимные» группы как менее целостные по сравнению с такими, например, как университетское сообщество [15]. Кроме того, исследования показали, что такие свойства группы, как взаимодействие членов группы, групповые цели и общая групповая судьба, внутреннее и внешнее подобие (гомогенность), в значительно большей степени коррелируют с восприятием групповой целостности, чем такие свойства, как размер группы, длительность существования группы и проницаемость границ группы [21].
Таким образом, если обратиться к описанным выше аспектам целостности, то следует отметить, что статические теории, изучая различные свойства группы, в большей степени уделяют внимание именно структурному аспекту.
^ основывается на представлениях К. Левина о том, что «социальные науки должны перейти от статического описания социальных объектов к изучению динамики групповой жизни» [8; 9. С. 332]. К. Левин рассматривал группу как динамическое целое, где изменения в состоянии одной части приводят к изменениям состояния любой другой части. Важно отметить, что ключевым для анализа в данном случае является не сходство или различие членов группы, а именно их взаимозависимость. Кроме того, в данном случае большое значение для восприятия и категоризации социальных групп имеет опыт взаимодействия с данными группами. Динамическое определение группы рассматривает ее как социальную единицу, в которой два или больше человека взаимодействуют друг с другом и находятся во взаимозависимости, в том смысле что для достижения их потребностей и целей они действительно нуждаются друг в друге и поэтому должны полагаться друг на друга [1]. Согласно динамическому подходу некоторое количество людей может рассматриваться как социальная группа только в том случае, если в результате их взаимодействия возникают специфические групповые феномены, например сплоченность, «группомыслие», групповые защитные механизмы [13] и т. д.
Динамическое представление о социальной группе реализовано в ряде исследований в отечественной традиции, рассматривающей социальные группы как коллективные субъекты деятельности.
А. И. Донцов определяет коллектив как «некоторое множество взаимозависимых людей, которые могут выступать коллективным субъектом целостных психологических феноменов. Целостных, т.е. не распадающихся на индивидуальные свойства отдельных членов коллектива и из них невыводимых» [4. С. 86]. Целостность социальной группы определяется совместной групповой деятельностью и выступает исходным моментом ее изучения.
В работах А. Л. Журавлева целостность социальной группы описывается через три свойства.
^ только при наличии данного свойства группа может рассматриваться как коллективный субъект. При этом важными являются как динамические (интенсивность и теснота), так и содержательные (содержание взаимных связей) связи. При этом не всякий тип взаимосвязей позволяет рассматривать группу как коллективный субъект. В частности, наличие только пространственных связей не делает группу обладающей подобным феноменом. Для формирования коллективного субъекта необходима такая совокупность видов взаимодействия, которая становится основой формирования психологической готовности группы к каким-либо формам совместной активности, поэтому, например, наличие только пространственно-временных связей не обеспечивает группе данной готовности [6].
^ т. е. быть единым целым по отношению к другим социальным объектам или по отношению к себе самой [6]. В качестве таких форм социальной активности группы могут быть рассмотрены групповые действия, групповые отношения и т.д.
^ которое может выражаться в переживании своей принадлежности к группе или в формировании представления о своей группе [5; 6].
Для конкретных социальных групп описанные выше свойства характерны в разной степени, т. к. чаще всего только одно из них является ведущим, доминирующим на фоне всех остальных. В частности, выделяются типы социальных групп, которые могут не являться коллективными субъектами и, следовательно, не обладать высоким уровнем целостности. К таким группам причисляются: стихийные группы, которые образуются в соответствии с конкретно сложившейся ситуацией (группы по типу «здесь и сейчас», например, люди в автобусе или на остановке); территориальные группы, которые образуются по общему времени и месту проживания; любая кратковременно существующая группа; многие естественные и организованные группы, находящиеся на самых ранних стадиях своего развития [6].
Основное отличие динамических теорий групп от статических заключается в представлении о том, что некоторое количество людей остается группой до тех пор, пока все они взаимодействуют и разделяют общую цель группы, иными словами, социальная группа не обязательно должна обладать четкими, фиксированными границами, т. к. ее члены могут разделять общие цели и ценности, не поддерживая при этом постоянного общения, а также находясь в разных местах, т. е. динамические свойства в большей степени влияют на восприятие целостности, нежели формальная организация группы.
Кроме того, динамические теории предполагают, что между членами группы существует достаточно большая изменчивость во внешних признаках, которые могут развиваться и изменяться в зависимости от различных условий. В результате фокус на динамике группы приводит к восприятию большей внутригрупповой изменчивости и межгрупповых сходств, а фокус на рассмотрении свойств групп — к восприятию высокой внутригрупповой гомогенности и межгрупповой дифференциации.
Различия между статическим и динамическим подходом особенно четко проявляются в интерпретации понятия «целостность» группы. С точки зрения статических теорий социальная группа воспринимается как целостная сущность в том случае, если она обладает необходимой степенью выраженности ряда свойств (например, высоким уровнем взаимодействия, высокой внутренней гомогенностью, единой территорией существования и т. д.), т. е., в определенном смысле, целостность группы рассматривается как объективно заданное свойство. Динамические же теории утверждают, что целостность группы определяется интенсивностью взаимодействия и степенью взаимозависимости индивидов внутри группы; ключевым фактором, определяющим восприятие группы как целостного объекта, является наличие совместной деятельности.
Кроме того, были выявлены и кросскультурные различия в использовании статических и динамических теорий при восприятии и категоризации социальных групп. В частности, коллективистским культурам (на примере китайской культуры) в большей степени свойственно использование статичных представлений о группах, в то время как индивидуалистическим культурам (на примере американской) свойственно использование динамических представлений о группе [15].
Описанные теории являются не только теоретическими моделями исследования социальных групп. С. Леви [15; 29] с коллегами провели ряд исследований, которые подтверждают, что в условиях повседневного познания рядовые люди используют сочетание статических и динамических представлений при восприятии и категоризации социальных групп, т. е. в некоторых случаях индивиды ка


Помимо указанных различий необходимо отметить одно из общих предположений как статической, так и динамической теории групп, которое заключается в том, что социальные группы с высоким уровнем целостности категоризируются с большим уровнем точности, чем социальные группы с низким уровнем целостности.
При этом высокий уровень целостности приписывается не всем группам, а только знакомым индивидам в той или иной степени. Фактор «знакомости» в данном случае включает в себя либо наличие определенного уровня знаний о социальной группе, либо наличие опыта взаимодействия с ней. В результате если индивид не обладает достаточным уровнем знаний об определенных свойствах социальной группы или не имеет опыта взаимодействия с ней, ей не может быть приписан высокий уровень целостности. То есть в данном случае автоматически предполагается, что незнакомые индивиду социальные группы будут оцениваться как обладающие низким уровнем целостности.
В результате рассмотрение основных подходов к исследованию целостности социальных групп выявило два важных для рассмотрения вопроса. Первый вопрос заключается в исследовании целостности социальной группы как ее психологической характеристики, а не объективно заданного свойства. Второй вопрос относится к рассмотрению фактора «знакомости» социальной группы и его влияния на воспринимаемую целостность социальной группы, а также точность ее категоризации.
Выводы
1. Исследования категоризации социальных групп имеют большое значение для социального познания в силу нескольких причин. Во-первых, они подтверждают, что люди воспринимают свое социальное окружение в терминах различных социальных групп. Во-вторых, люди воспринимают не только разные типы групп, но и специфические свойства, присущие данным типам. В-третьих, различные типы групп различаются по степени воспринимаемой целостности.
В-четвертых, различия, существующие между группами, не являются результатом простого «называния» групп, а имеют в своем основании семантические, культурные и другие различия.
Восприятие и категоризация социальных групп связаны с понятием «целостность», которое позволяет воспринимать некоторое количество людей как социальную группу. Целостность группы может определяться структурным аспектом через раскрытие различных групповых свойств и структур, а также динамическим аспектом через раскрытие комплекса факторов, которые обеспечивают развитие и функционирование социальной группы. Целостность группы является ее психологической характеристикой, а не объективно заданным свойством.
Статические и динамические теории групп утверждают, что высокий уровень целостности приписывается только знакомым в той или иной степени группам. Фактор «знакомости» в данном случае включает в себя либо наличие определенных знаний о социальной группе (определенный уровень информированности о ней), либо наличие опыта взаимодействия с ней. При этом к группам, обладающим высоким уровнем целостности, объекты относятся с большей степенью точности, в отличие от групп с низким уровнем целостности.
The article examines static and dynamic approaches to the perception of social groups and to the estimation of their integrity. The article makes a comparative analysis of the described approaches specifying their merits and demerits.
Keywords: social categorization, group's integrity, static theory of social groups, dynamic theory of social groups.
Литература
Аронсон, Э. Социальная психология. Психологические законы поведения людей в обществе / Э. Аронсон, Т. Уилсон, Р. Эйкерт. — СПб.: Прайм-Еврознак, 2004.
Берн, Э. Лидер и группа. О структуре и динамике организаций и групп / Э. Берн. — Екатеринбург : Литур, 2000.
Гулевич, О. А. Психология межгрупповых отношений / О. А. Гулевич. — М. : МПСИ, 2008.
Донцов, А. И. Психология коллектива / А. И. Донцов. — М. : МГУ, 1984.
5. Журавлев, А. Л. Психологические особенности коллективного субъекта /
А. Л. Журавлев // Проблема субъекта в психологической науке / отв. ред. А. В. Бруш-
линский [и др.]. — М. : Акад. проект, 2000. — С. 118—144.
Журавлев, А. В. Психология коллективного субъекта / А. Л. Журавлев //Психология индивидуального и группового субъекта / под ред. А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. - М., 2002. - С. 51-81.
Иванова, Н. Л. Введение в психологию бизнеса / Н. Л. Иванова, Е. В. Михайлова, В. А. Штроо. - М. : ГУ-ВШЭ, 2007.
Левин, К. Теория поля в социальных науках / К. Левин. — СПб. : Речь, 2000.
Левин, К. Динамическая психология / К. Левин. — М. : Смысл, 2001.
Позняков, В. П. Психология малых групп / В. П. Позняков // Социальная психология / под ред. Л. А, Журавлева. — М., 2002. — С. 195—213.
Сушков, И. Р. Психология взаимоотношений / И. Р. Сушков. — М.: Акад. проект : ИПРАН, 1999.
2*
12. Чалдини, Р. Социальная психология: пойми себя, чтобы понять других /
Р. Чалдини, Д. Кенрик, С. Нейберг. — М. : Олма-пресс, 2002.
Штроо, В. А. Исследование групповых защитных механизмов / В. А. Штроо // Психол. журн. - 2001. — № 1. — С. 5-15.
A functional perspective on group memberships: differential need fulfillment in a group typology / A. L. Johnson [et al.] // J. of experimental social psychology. — 2006. — Vol. 42. - P. 707-719.
Brewer, M. B. Dynamic Entitativity; Perceiving Groups as Actors / M. B. Brewer, Y. Y. Hong, Q. Li //The psychology of group perception; perceived variability, entitativity, and essentialism. - N. Y., 2004. - P. 25-38.
Campbell, D. T. Common fate, similarity, and other indices of the status of aggregates as social entities / D. T. Campbell // Behavioral science. — 1958. — Vol. 3. — P. 14—25.
Castano, E. The perception of «the other» in international relations: Evidence for the polarizing effect of entitativity / E. Castano, S. Sacchi, P. H. Gries // Political Psychology. - 2003. - Vol. 24. - P. 449-468.
Castano, E. We are one and I like it: The impact of ingroup entitativity on ingroup identification / E. Castano, V. Y. Yzerbyt, D. Bourguignon// European j. of social psychology. - 2003. - Vol. 33. - P. 735-754.
Categorical and contextual bases of person memory and stereotyping / S. E. Taylor [et al] // J. of personality and social psychology. — 1978. — Vol. 36. — P. 778—793.
Dasgupta, N. Group entitativity and group perception : Associations between physical featuares and psychological judgment / N. Dasgupta, M. R. Banaji, R. P. Abelson // J. of Personality and Social Psychology. - 1999. - Vol. 77. - P. 991-1003.
Hamilton, D. L. Agroup by any other name: The role of entitativity in group perception / D. L. Hamilton, S. J. Sherman, L. Castelli / / European review of social psychology / ed. byW. Stroele, M. Hewetok. - N. Y., 2002. - Vol. 12. - P.139—166.
Lickel, B. Elements of a lay theory of groups: types of group, relational, styles, and the perception of group entitativity/В. Lickel, D. L. Hamilton, S. J. Sherman //Personality and social psychology review. — 2001. — Vol. 5, № 2. — P. 129—140.
Parameters of social identity / K. Deaux[etal.] //J. of personality and social psychology. - 1995. - Vol. 68. - P. 280-291.
Park, B. Measures and model of perceived group variability / B. Park, С. M. Judd // J. of personality and social psychology. — 1990. — Vol. 59. — P. 173—191.
Perseption of the collective other / R. P. Abelson [et al.] // Personality and social psychology review. - 1998. - Vol. 2, № 4. - P. 243-250.
Pickett, С L. Shall I compare thee? Perceived entitativity and ease of comparison / C. L. Pickett, D. A. Perrott // J. of experimental social psychology. — 2004. — Vol. 40. — P. 283-289.
Sherman, S. J. Perceiving groups : How, what and why? / S.J. Sherman, A. L. Johnson // Foundations of Social Cognition: A Festschrift in Honor of Robert S. Wyer, Jr / ed. by G. V. Bodenhausen, A. J. Lambert. - Mahwah, N. J., 2003. - P. 154-180.
Social categorization and intergroup behaviour / H. Tajfel [et al.] // European j. of social psychology. - 1971. - Vol. 2. - P. 149-178.
Static versus dynamic theories and the perception of groups: different rutes to different destinations / S. R. Levy [et al. ] // Personality and social psychology review. — 2001. — Vol. 5, № 2. - P. 156-168.
The primacy of ingroup: the interplay of entitativity and identification /V. Yzerbyt [et al.] // European rewier of social psychology / ed. by W. Stroebe, M. Hewstone. — N. Y., 2000. - Vol. 11. - P. 257-295.
Twuyver, M. van Social categorization as a function of relative group size / M. van Twuyver, A. van Knippenberg // British journal of social psychology. — 1999. — Vol. 38. — P. 135-156.
Varieties of groups and the perception of group entitativity /В. Lickel [et al.] // J. of personality and social psychology. — 2000. — Vol. 78. — P. 223—246.
М. В. Крымчанинова Образ России в пространстве современного мира
В статье отмечается, что вступление России в новый политический цикл обострило социально-политический дискурс между различными группами российских элит об оценке нынешнего состояния России и ее взаимоотношениях с другими государствами. Утверждается, что основа государственной идентичности состоит в том, насколько консолидировано сегодня видение российского общества на основе общей «картины мира». Эмпирическое исследование было направлено на изучение политических представлений россиян о роли и месте России в современном мире.
^ образ мира, социальное познание, социальные представления, идеология, менталитет, социальный консенсус, социальная идентичность.
Детерминантами поведения любого человека являются три основных психологических пространства: сфера осознания человеком той социальной реальности, частью которой он является, сфера его деятельности в этом мире, немыслимой без такого осознания, и сфера интерпретации как ментальная реконструкция внешнего мира, осуществляемая на основе субъективного, группового и пивилизационного опыта. Итогом осмысления человеком окружающих его социальных, политических, экономических, культурологических объектов и ситуаций является построение целостного образа мира, включающего образ Я, образ Другого, образ своей и другой групп, образ времени, образ среды и еще ряд социальных явлений, причем, чтобы понимать друг друга, люди должны «разделять» значения и смыслы познаваемых ими объектов [1].
Наиболее общий способ работы с социальной информацией — процесс категоризации, понимаемый как приведение в систему информации о мире, организация этой информации в связанные структуры с целью постижения ее смысла. Психологический смысл категоризации заключается в ориентировке и тем самым облегчении принятия решений, иначе говоря, сокращении пути к действию. Поскольку этот процесс активен, а не пассивен, можно сказать, что в ходе социального познания индивид конструирует окружающий мир. Более того, по мнению Роберта Мертона, «люди творят мир, в котором они живут, в большей степени, чем они живут в реальном мире, и именно "картинка" каждой социальной ситуации определяет поведение человека, а это, в свою очередь, влияет на поведение других, и далее — целая цепь следствий» [Там же. С. 20]. Причем, согласно Дж. Келли [2], человек, действуя в мире, является «пленником» своих интерпретаций этого мира — ему важен не столько сам объективный факт, сколько значение, ему придаваемое; именно в этом смысле можно говорить о том, что человек конструирует окружающий мир, а уже созданный конструкт, в свою очередь, направляет анализ воспринимаемого.
С. Московичи [4] призывал изучать социальные представления (и как частную форму — политические представления) как специфическую форму обыденного знания, направленную на освоение и осмысление социального, материального и идеального окружения, обладающую особыми характеристиками в области организации содержания, ментальных операций и логики. Складываются социальные представления в процессе общения за счет использования массива социальной информации, составляя основу развития общественного сознания. В сформированном виде социальные представления, где понятийный и образный компоненты представлены в целостном комплексе, иначе говоря, любому значению соответствует образ, любому образу — значение, исполняют функцию символа определенных общественных явлений, а совокупность представлений составляет символический универсум общественной жизни членов данного сообщества. Ф. Биокка [3] показал, что аудитория конструирует когнитивные схемы — «скрипты» — из визуальных образов, поставляемых СМИ, и умозаключений, опирающихся на заданные общественной идеологией мировоззренческие принципы. Оседая в долговременной памяти, скрипты формируют абстрактные сценарии, использующиеся индивидом или группой для интерпретации сходных примеров социально-политического поведения, и служат для выработки программ дальнейших действий относительно того или иного социального, политического, экономического, культурологического объекта (в нашем случае — правительство и население других стран современного мира).
Рассматривая процесс формирования идеологии через особенности функционирования в обществе социальных представлений, С. Московичи [5] «вышел» на понятие менталитета как интегральной характеристики представителей той или иной культурной, социальной, национальной или профессиональной группы, отражающей своеобразие их видения и понимания мира (т. е. образа мира, где понятийный и образный компоненты тесно связаны), а также специфику реагирования на него.
Менталитет заключает в себе систему знаний об обществе, его элементах, характере общественных отношений, нормах и ценностях, причем эти знания идеологически отобраны, т. е. «пропущены» через интересы группы, общества или государства, и реализуются через широкий пласт доминирующей культуры. Следовательно, менталитет содержит определенную систему ценностно окрашенных мотивов; важно то, что такая мотивация, становясь внутренней, практически не нуждается во внешних подкреплениях. Менталитет предполагает и некоторую систему действий, выделяя в ней доминирующие — направленные на реализацию значимых мотивов — из соответствующих образцов поведения. Менталитет — это также система смыслов, важных для группы/общества, поэтому менталитет включает в себя системы языка, шире — социальных символов, посредством которых выражаются данные смыслы. Этот символический язык помогает построению разделяемой картины мира и более быстрой и глубокой социализации членов общества, позволяя сократить время и ресурсы на адаптацию к существующей культуре и идеологии. Следовательно, при переходе от одной общественно-политической парадигмы к другой необходимо, прежде всего, ввести систему социокультурных символов, адекватную новому менталитету.
Верно и то, что разный смысл, вкладываемый в одни и те же понятия и выраженный одними и теми же словами и символами, приводит к разной трактовке конвенциональных значений. Отсюда построение разделяемой картины мира возможно только при условии коммуникации между членами данной группы — социального дискурса, в процессе которого совместно конструируется образ социального мира, поэтому понятие дискурса является одним из центральных в движении социального конструкцонизма. Дискурс — это выражение общественной энергии, которая объединяет отдельных действующих лиц в социальные группировки, он отражает динамический процесс, по ходу которого идеи выражаются, адаптируются и достигают взаимного компромисса — социального консенсуса — на пути к коллективному определению общего направления действий [6].
Еще одной концепцией, проясняющей процесс формировании социального консенсуса, является теория информационной конформности Джерарда — Дойча, в которой выдвинута идея о том, что конформность — часть более общего процесса поиска человеком информации в целях уменьшения неопределенности, для чего ему приходится оценивать свое поведение и соотносить его с поведением других; аналогично человеку приходится сравнивать свои интерпретации с интерпретациями других. Сравнение разных интерпретаций особенно значимо, если сравниваются интерпретации групп большинства и групп меньшинства: тогда слом социального консенсуса можно интерпретировать как превращение взглядов меньшинства во взгляды большинства, где меньшинство выступает как носитель нового общественного договора. Именно эту роль активного меньшинства при трансформации общества призваны исполнять трансформационные лидеры — политические, экономические и интеллектуальные элиты, духовные авторитеты, начиная процесс изменений не столько со смены системы социокультурных символов, сколько, главное, со смены правил интерпретации этих символов, т. е. со смены системы смыслов.
Кроме того, процессы присвоения менталитета зависят от того, в какой степени индивид осознает свою принадлежность к тому или иному сообществу, другими словами, какая у него социальная идентичность. Для государственной идентичности это звучит как самоопределение в терминах отнесения себя к данному государству и связано с проблемой идеологической преданности (или хотя бы лояльности) как переменного конструкта, выражающего отношения между общественно-политическими институтами и гражданами. Хотя идентичность рассматривается как инструмент социальной ориентации личности, результат этого рассмотрения — построение образа окружающего мира, причем это всегда мир, на который индивид смотрит глазами «своей» группы, а следовательно, идентичность личности может быть сформирована только в межгрупповом взаимодействии, являясь частью более общего процесса социализации.
Теории социальной идентичности позволяют сформулировать следствия, важные для понимания процессов не только формирования, но и сохранения идентичности, имеющих конкретное практическое значение, — существует ли у индивида видение общего будущего с группой, обществом, государством, следовательно, будет ли он стремиться жить и работать на благо данной группы, страны, соблюдать принятые в ней нормы и пр. Итак:
люди всегда стремятся к сохранению позитивной идентичности, наличие которой способствует восприятию мира как стабильного, надежного, справедливого; утрата позитивной идентичности дезорганизует внутренний мир человека, поэтому у него возникает желание покинуть свою группу и примкнуть к другой;
формирование позитивной идентичности предполагает сравнение своей группы с другими позитивными и негативными группами, способствуя сбалансированности суждений о мире;
для успешного сравнения нужны надежные отличительные черты «своей» и «чужой» группы [ 1]. Особенно важным становится целенаправленное формирование государственной идентичности и государственного менталитета в условиях смены общественно-политической парадигмы, ведь если в кризисной ситуации само общество или какие-либо государственные или общественные институты не могут предложить взамен утраченной старой системы смыслов новую для идентификации в качестве «мы», остается единственный способ — идентификация через образ «другого»: другой нации, другой идеологии, другой культуры.
В основе современного понимания особенностей процесса формирования образа России лежит идея о проявлении социокультурного кризиса 90-х (конфликта ценностей) в результате постепенного разрушения представлений, лежащих в основе самоидентификации личности, нации, других социальных групп: представления о собственном целостном, устойчивом «Я» (утрата самотождественности, нередко начинающейся с исчезновения «признания» со стороны окружающих), представления о непрерывности своего существования во времени и пространстве ввиду исчезновения четких представлений о том и о другом (сужение пространства и времени — «жить одним днем»), а также разрушения системы личностных смыслов (потеря смысла жизни).
Вступление России в новый политический цикл обострило социально-политический дискурс между различными группами российских элит об оценке нынешнего состояния России и взаимоотношениях с другими государствами, о желаемом будущем страны и о путях его достижения, заставляя заново искать ответы на традиционные вопросы, связанные с государственной идентичностью: «Кто мы?» и «Кто наши друзья и враги в современном мире?» Подоплека вопросов состоит в том, насколько консолидированно видение российского общества (и, следовательно, способно ли оно оказать поддержку той или иной политической партии и лидеру как носителю определенной идеологии) на основе общей «картины мира», включающей в себя «образ России» и образы других мировых «центров силы».
Пытаясь найти ответы на поставленные вопросы, в мае — октябре 2007 г. мы провели политико-психологическое исследование, направленное на изучение политических представлений россиян о роли и месте России в современном мире. Для этого нами были сформулированы следующие исследовательские задачи:
выявление и анализ образа России, сформировавшегося у представителей разных социальных, возрастных и политических групп российского общества;
а также сопоставление его с образами США, Китая, стран Европы, Арабского Востока как наиболее крупных геополитических акторов — государств, обладающих сформированной национальной культурой и достаточным экономическим и военным потенциалом, чтобы проводить суверенную внешнюю и внутреннюю политику.
В исследовании приняли участие около 200 респондентов, одну половину из которых составили представители нынешней и будущей политических элит, а другую — рядовые граждане РФ из разных возрастных, социальных и политических групп. Сбор данных проводился с помощью качественных методов исследования — проективных методик: «bubbles» (среди первой категории респондентов), направленной на изучение конкурентного позиционирования, и «психологический рисунок» (среди второй категории респондентов), направленной на изучение глубинных психоэмоциональных реакций респондентов на социальный объект.
Полученные в ходе исследования данные позволяют сделать следующие выводы:
Очевидна тенденция на консолидацию современного российского общества, а поколенческий, иерархический и политический (по линии «либерал — коммунист») разрывы в политических представлениях российских граждан, наличие которых констатировалось все последние 20 лет, имеют тренд к сокращению: у россиян вырабатывается новый консенсусный образ современного мира.
Образ России мало изменился за последние десятилетия как по стоящим за ним социокультурным мифам (подчеркивание природных, духовых, исторических, культурных богатств России, но — одновременно — ее нынешней несовременности, а также акцентирование негативных русских качеств характера, таких как пьянство, лень, надежда на «чудо»); изменения состоят в том, что у молодого поколения появилась гордость за нацию и желание вернуть себе достойное положение в мире, а более старшие нацелены на приоритетное решение внутренних проблем начиная с искоренения неконструктивных моделей поведения.
Из рассмотренных в нашем исследовании мировых «центров силы» (США, ЕС, КНР, арабский мир) все, кроме ЕС, по мнению респондентов, несут в той или иной степени угрозу для России.
Со стороны США это прямая и явная угроза — вплоть до военной агрессии — образу жизни и системе ценностей россиян.
Со стороны КНР угроза «отсроченная», скорее опасение, что вследствие многочисленности и экономической мощи рано или поздно Китай решит выйти за свои границы, а самым близким территориальным соседом является РФ.
Арабский Восток оказался не интересен российским респондентам как геополитический партнер. Но система ценностей арабского мира чужда россиянам, следовательно, от арабов можно ждать подвоха, тем более что с мелкими формами обмана (на рынках, в турпоездках) от жителей данных стран россияне постоянно сталкиваются. Поэтому лучшая стратегия, по мнению респондентов, России туда не лезть.
Европа интересна РФ как партнер — у российских респондентов есть интенция к более тесному сотрудничеству с ЕС, но этому мешает ряд факторов (эгоизм «старой» Европы, проамериканское поведение «новой» Европы», внутренние проблемы самой Европы — ее раздробленность, упадок, иммиграция тех же арабов).
4. Сегодня России следует, не поддаваясь влиянию ни Запада, ни Восто-
ка, но и не конфликтуя с ними, проводить суверенную политику,
прагматично ориентируясь на реализацию собственных интересов,
цель которых — укрепление российского общества изнутри на пути
искоренения национальных недостатков и планомерного развития,
модернизации социальной и экономической систем РФ.
Итак, процесс выработки российской государственной идентичности, построенный на принципах дифференциации, практически завершился. Для доформирования образа современного мира у граждан РФ необходимы предлагающие собственную, разделяемую большинством россиян систему ценностей специальные интеграционные программы государственной идентичности (GIP), включающие: программы социальной ответственности, создающие общественно одобряемый образ государства; программы социализации (адаптации и обучения), направленные на формирование общего видения прошлого, настоящего и будущего страны и населяющих ее народов, единого духа и разделяемых всеми гражданами государства правил социально-политико-экономического поведения; системы социальных коммуникаций, помогающих достижению консенсуса посредством социального дискурса о путях развития государства и смыслах жизни; а также государственной символики и системы государственных обрядов, позволяющих гражданам категоризировать себя именно как членов «своего» государства, одновременно вызывающих чувство гордости за принадлежность к нему. Таким образом, GIP ведут к присвоению и рядовым населением, и элитами подлинного гражданства, когда цели государства начинают восприниматься как собственные, тем самым облегчая процессы внутренней интеграции (формирования чувства «мы» у граждан) и внешней адаптации (расширяя возможности гибкого позиционирования государства на международной арене).
При этом GIP могут основываться на трех стратегиях формирования образа государства:
государство дает возможность представить себя во всей полноте, чтобы граждане смогли разобраться в особенностях каждой его части, а также увидеть взаимосвязи этих частей;
государство акцентирует свою преобладающую черту, свои позиции так, чтобы граждане могли разделить общий дух и затем транслировать его всем тем, кто имеет дело с данной страной;
государство подчеркивает свои отличия от других государств и сообществ.
В любом случае обозначение России как «центра силы» в новом политическом цикле требует комплексного формирования со стороны государственных и образовательных институтов позитивной государственной идентичности, объединяющей территории, этносы, конфессии, поколения вокруг общих представлений, ценностей и интерпретационно ясных символов. Психологический настрой на победу, на консолидацию у россиян есть — дело за совершенствованием сфер политического и государственного управления.
The article states that Russia's entry into a new political cycle has aggravated the sociopolitical discourse between various groups of the Russian elites on the estimation of Russia's present condition of and its relationship with other countries. The article states that the state identity basis consists of in what measure the Russian society's outlook is consolidated today on the basis of the general «world-view». The empirical research has been directed on the studying of the Russians' political conception about the role and place of Russia in the modern world.
Keywords: world-view, social cognition, social conception, ideology, mentality, social consensus, social identity.
Скачать файл (819.1 kb.)