Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2010 №02 [DOC] - файл 2010-2.doc

  1   2   3   4   5   6

Реклама MarketGid:

лик, в котором рассматривалась история ЕС, начиная с греческих мифов и заканчивая современными европейскими конфликтами. Ролик должен был актуализировать у испытуемых чувство общей судьбы. После просмотра видеоролика испытуемых повторно про­сили оценить по 7-балльной шкале предъявляемые ранее высказы­вания. В результате авторы получили данные, что люди, идентифи­кация которых с ЕС была средней, после просмотра видеоролика воспринимали свою группу как более целостную и, как следствие, идентификация с данной группой возрастала [18].

В рамках статических теорий присущие социальным группам свойства рассматриваются как «врожденные», фиксированные и неизменные. Так как они являются ключевыми для восприятия групп, в качестве основных форм фиксации данных свойств рассматривают­ся стереотипы, которые определяют групповое поведение [15].

Общая логика исследований социальных групп и их целостности в рамках статического подхода схематично представлена на рисунке. Некоторое количество людей может быть рассмотрено как «негруп­па», «скопление людей» (группа с очень низким уровнем целостности) и «группа» в зависимости от того, какие именно свойства мы припи­сываем данному количеству людей [ 12].

Статические теории групп достаточно распространены в социа­льно-психологической литературе. Б. Ликел и его коллеги [32] по­пытались описать воспринимаемый уровень целостности группы в зависимости от выраженности следующих свойств: размера группы, уровня сплоченности во взаимодействии, «проницаемости» границ группы, длительности существования группы, субъективной значи­мости группы для индивида. Авторами был проведен эксперимент, в рамках которого испытуемых из Америки и Польши просили оце­нить 40 различных социальных групп по выделенным свойствам. Далее испытуемых просили объединить оцениваемые группы в лю­бые категории, которые имеют, по мнению испытуемых, смысл. Как в случае польских, так и в случае американских испытуемых в результате было получено четыре категории, каждая из которых ха­рактеризовалась разным уровнем целостности.

Полученные категории могут быть описаны следующим об­разом¹:

15. 
    «Интимные группы»: небольшие группы с высоким уровнем спло­ченности при взаимодействии, границы подобных групп чаще все­го характеризуются как «непроницаемые» или «труднопроницае­мые», они существуют длительное время, и членство в них высоко­значимо для индивидов, которые разделяют общие цели данных групп. Группы имеют высокую целостность. Примером подобных групп служат семья, группа близких друзей и т. д.
    
16. 
    ^ Группы, ориентированные на задачу: обычно довольно небольшие, характеризуются высоким уровнем сплоченности при взаимодей­ствии и недлительным существованием. Как и в интимных груп­пах, члены данных групп разделяют общие цели и результаты дея­тельности, членство в данных группах обычно значимо для субъек­тов. Группы, ориентированные на задачу, характеризуются доста­точно высоким уровнем целостности. Пример таких групп — рабо­чие группы, присяжные, студенческие группы.
    
17. 
    ^ Социальные группы: обычно большие, их история существования достаточно длительная, границы непроницаемые (иногда трудно­проницаемые). В отличие от интимных групп степень сплоченно­сти при взаимодействии в социальных группах низкая, так же как важность группового членства и разделение общих групповых це­лей. У социальных групп низкая воспринимаемая целостность, а также, по мнению Б. Ликела и его коллег, низкое внешнее и внут-
    

1 Кроме того, одно из условий эксперимента предполагало, что испытуемые сами яв­лялись представителями одной из категоризируемых групп. Авторов интересовало, как групповое членство влияет на восприятие групповой целостности. Важно отме­тить, что результаты, полученные в этом экспериментальном условии, согласуются с предшествующими данными [21; 32].

реннее подобие¹. Примером социальных групп могут выступать тендерные, расовые, возрастные и другие группы.

15. 
    ^ Группы свободных ассоциаций: такие группы обычно недолгосрочны в своем существовании, границы их легко проницаемы. Они в еще меньшей степени, чем все остальные группы, оцениваются по сте­пени сплоченности во взаимодействии, важности группового членства, разделения общих групповых целей, ингруппового подо­бия. Данные группы характеризуются низким уровнем целостно­сти. Примером таких групп могут быть люди, проживающие с вами на одной территории, группа любителей классической музыки, группы людей, которые водят красные машины, и т. д. [14; 27]. Группы свободных ассоциаций во многом сходны с представлени­ями, реализованными в минимальной групповой парадигме А. Тэшфела. Люди могут быть отнесены в группы свободных ассо­циаций на основании любого, даже незначительного критерия.
    
16. 
    ^ Временные группы: обладают низкими показателями по всем свой­ствам, кроме легкости проницаемости границ. Примером таких групп могут служить люди на автобусной остановке, люди в очере­ди и т. д. [21].
    

Результатом категоризации социальных групп, по мнению авто­ров, всегда является спонтанное отнесение к одной из выделенных пяти категорий [22]. При этом категоризация группы в определенную категорию приводит к автоматическому приписыванию ей соответст­вующих свойств.

Представленная типология групп не является единственной разра­ботанной в социально-психологической литературе. К. Деукс и его коллеги, используя методологию, близкую к описанной выше, выяви­ли различные черты, ассоциирующиеся с пятью разными типами групп: групп взаимоотношений, групп профессиональной принад­лежности, групп политических предпочтений, стигматизированных групп, этнических или религиозных групп. При сопоставлении двух представленных типологий несложно заметить, что группы взаимоот­ношений (представленные, по мнению К. Деукса и др., семьей, друзь­ями и т. д.) в типологии Б. Ликела и его коллег рассматриваются как интимные группы; группы профессиональной принадлежности (сту­денты, учителя и т.д.) аналогичны группам, ориентированным на за­дачу; группы политических предпочтений (феминистки, консервато­ры), стигматизированные группы, а также этнические и религиозные группы могут быть объединены в одну общую категорию социальных групп [23]. Единственное различие между двумя типологиями заклю-

1 Описание социальных групп, которые предлагают Б. Ликел и его коллеги, во многом противоречит данным, полученным в других социально-психологических исследовани­ях. В частности, социальные стереотипы определяют внешнее и внутреннее сходство.

чается в том, что в классификации К. Деукса и его коллег нет групп, аналогичных группам свободных ассоциаций и временным группам.

В результате развития статической теории групп были получены данные, свидетельствующие о том, что описанные категории не всегда обладают теми свойствами, которые им приписываются, а также мо­гут оцениваться как обладающие изменяющимся уровнем целостно­сти. В частности, были выявлены кросскультурные различия в вос­приятии и категоризации групп. Так, китайские респонденты оцени­вают «интимные» группы как менее целостные по сравнению с таки­ми, например, как университетское сообщество [15]. Кроме того, ис­следования показали, что такие свойства группы, как взаимодействие членов группы, групповые цели и общая групповая судьба, внутрен­нее и внешнее подобие (гомогенность), в значительно большей степе­ни коррелируют с восприятием групповой целостности, чем такие свойства, как размер группы, длительность существования группы и проницаемость границ группы [21].

Таким образом, если обратиться к описанным выше аспектам це­лостности, то следует отметить, что статические теории, изучая раз­личные свойства группы, в большей степени уделяют внимание имен­но структурному аспекту.

^ Динамический подход к определению социальной группы основывает­ся на представлениях К. Левина о том, что «социальные науки должны перейти от статического описания социальных объектов к изучению динамики групповой жизни» [8; 9. С. 332]. К. Левин рассматривал группу как динамическое целое, где изменения в состоянии одной части приводят к изменениям состояния любой другой части. Важно отметить, что ключевым для анализа в данном случае является не сходство или различие членов группы, а именно их взаимозависи­мость. Кроме того, в данном случае большое значение для восприятия и категоризации социальных групп имеет опыт взаимодействия с дан­ными группами. Динамическое определение группы рассматривает ее как социальную единицу, в которой два или больше человека взаимо­действуют друг с другом и находятся во взаимозависимости, в том смысле что для достижения их потребностей и целей они действитель­но нуждаются друг в друге и поэтому должны полагаться друг на друга [1]. Согласно динамическому подходу некоторое количество людей может рассматриваться как социальная группа только в том случае, если в результате их взаимодействия возникают специфические груп­повые феномены, например сплоченность, «группомыслие», группо­вые защитные механизмы [13] и т. д.

Динамическое представление о социальной группе реализовано в ряде исследований в отечественной традиции, рассматривающей со­циальные группы как коллективные субъекты деятельности.

А. И. Донцов определяет коллектив как «некоторое множество взаи­мозависимых людей, которые могут выступать коллективным субъек­том целостных психологических феноменов. Целостных, т.е. не рас­падающихся на индивидуальные свойства отдельных членов коллек­тива и из них невыводимых» [4. С. 86]. Целостность социальной груп­пы определяется совместной групповой деятельностью и выступает исходным моментом ее изучения.

В работах А. Л. Журавлева целостность социальной группы описы­вается через три свойства.

^ Взаимосвязь и взаимозависимость индивидов в группе:только при на­личии данного свойства группа может рассматриваться как коллек­тивный субъект. При этом важными являются как динамические (ин­тенсивность и теснота), так и содержательные (содержание взаимных связей) связи. При этом не всякий тип взаимосвязей позволяет рас­сматривать группу как коллективный субъект. В частности, наличие только пространственных связей не делает группу обладающей подоб­ным феноменом. Для формирования коллективного субъекта необхо­дима такая совокупность видов взаимодействия, которая становится основой формирования психологической готовности группы к ка­ким-либо формам совместной активности, поэтому, например, нали­чие только пространственно-временных связей не обеспечивает груп­пе данной готовности [6].

^ Способность группы проявлять различные формы совместной актив­ности, т. е. быть единым целым по отношению к другим социальным объектам или по отношению к себе самой [6]. В качестве таких форм социальной активности группы могут быть рассмотрены групповые действия, групповые отношения и т.д.

^ Способность группы к саморефлексии, в результате которой форми­руется «чувство МЫ», которое может выражаться в переживании своей принадлежности к группе или в формировании представления о своей группе [5; 6].

Для конкретных социальных групп описанные выше свойства ха­рактерны в разной степени, т. к. чаще всего только одно из них являет­ся ведущим, доминирующим на фоне всех остальных. В частности, выделяются типы социальных групп, которые могут не являться кол­лективными субъектами и, следовательно, не обладать высоким уров­нем целостности. К таким группам причисляются: стихийные группы, которые образуются в соответствии с конкретно сложившейся ситуа­цией (группы по типу «здесь и сейчас», например, люди в автобусе или на остановке); территориальные группы, которые образуются по об­щему времени и месту проживания; любая кратковременно существу­ющая группа; многие естественные и организованные группы, нахо­дящиеся на самых ранних стадиях своего развития [6].

Основное отличие динамических теорий групп от статических за­ключается в представлении о том, что некоторое количество людей остается группой до тех пор, пока все они взаимодействуют и разделя­ют общую цель группы, иными словами, социальная группа не обяза­тельно должна обладать четкими, фиксированными границами, т. к. ее члены могут разделять общие цели и ценности, не поддерживая при этом постоянного общения, а также находясь в разных местах, т. е. ди­намические свойства в большей степени влияют на восприятие цело­стности, нежели формальная организация группы.

Кроме того, динамические теории предполагают, что между членами группы существует достаточно большая изменчивость во внешних при­знаках, которые могут развиваться и изменяться в зависимости от раз­личных условий. В результате фокус на динамике группы приводит к вос­приятию большей внутригрупповой изменчивости и межгрупповых сходств, а фокус на рассмотрении свойств групп — к восприятию высо­кой внутригрупповой гомогенности и межгрупповой дифференциации.

Различия между статическим и динамическим подходом особенно четко проявляются в интерпретации понятия «целостность» группы. С точки зрения статических теорий социальная группа воспринимает­ся как целостная сущность в том случае, если она обладает необходи­мой степенью выраженности ряда свойств (например, высоким уров­нем взаимодействия, высокой внутренней гомогенностью, единой территорией существования и т. д.), т. е., в определенном смысле, це­лостность группы рассматривается как объективно заданное свойст­во. Динамические же теории утверждают, что целостность группы определяется интенсивностью взаимодействия и степенью взаимоза­висимости индивидов внутри группы; ключевым фактором, опреде­ляющим восприятие группы как целостного объекта, является нали­чие совместной деятельности.

Кроме того, были выявлены и кросскультурные различия в использовании статических и динамических теорий при восприя­тии и категоризации социальных групп. В частности, коллекти­вистским культурам (на примере китайской культуры) в большей степени свойственно использование статичных представлений о группах, в то время как индивидуалистическим культурам (на при­мере американской) свойственно использование динамических представлений о группе [15].

Описанные теории являются не только теоретическими моделя­ми исследования социальных групп. С. Леви [15; 29] с коллегами провели ряд исследований, которые подтверждают, что в условиях повседневного познания рядовые люди используют сочетание ста­тических и динамических представлений при восприятии и катего­ризации социальных групп, т. е. в некоторых случаях индивиды ка­

Помимо указанных различий необходимо отметить одно из общих предположений как статической, так и динамической теории групп, которое заключается в том, что социальные группы с высоким уров­нем целостности категоризируются с большим уровнем точности, чем социальные группы с низким уровнем целостности.

При этом высокий уровень целостности приписывается не всем группам, а только знакомым индивидам в той или иной степени. Фактор «знакомости» в данном случае включает в себя либо наличие определен­ного уровня знаний о социальной группе, либо наличие опыта взаимо­действия с ней. В результате если индивид не обладает достаточным уровнем знаний об определенных свойствах социальной группы или не имеет опыта взаимодействия с ней, ей не может быть приписан высокий уровень целостности. То есть в данном случае автоматически предпола­гается, что незнакомые индивиду социальные группы будут оцениваться как обладающие низким уровнем целостности.

В результате рассмотрение основных подходов к исследованию цело­стности социальных групп выявило два важных для рассмотрения во­проса. Первый вопрос заключается в исследовании целостности социа­льной группы как ее психологической характеристики, а не объективно заданного свойства. Второй вопрос относится к рассмотрению фактора «знакомости» социальной группы и его влияния на воспринимаемую це­лостность социальной группы, а также точность ее категоризации.

Выводы

1. Исследования категоризации социальных групп имеют большое зна­чение для социального познания в силу нескольких причин. Во-пер­вых, они подтверждают, что люди воспринимают свое социальное окружение в терминах различных социальных групп. Во-вторых, люди воспринимают не только разные типы групп, но и специфиче­ские свойства, присущие данным типам. В-третьих, различные типы групп различаются по степени воспринимаемой целостности.

В-четвертых, различия, существующие между группами, не являются результатом простого «называния» групп, а имеют в своем основании семантические, культурные и другие различия.

15. 
    Восприятие и категоризация социальных групп связаны с поняти­ем «целостность», которое позволяет воспринимать некоторое ко­личество людей как социальную группу. Целостность группы мо­жет определяться структурным аспектом через раскрытие различ­ных групповых свойств и структур, а также динамическим аспек­том через раскрытие комплекса факторов, которые обеспечивают развитие и функционирование социальной группы. Целостность группы является ее психологической характеристикой, а не объек­тивно заданным свойством.
    
16. 
    Статические и динамические теории групп утверждают, что высокий уровень целостности приписывается только знакомым в той или иной степени группам. Фактор «знакомости» в данном случае вклю­чает в себя либо наличие определенных знаний о социальной группе (определенный уровень информированности о ней), либо наличие опыта взаимодействия с ней. При этом к группам, обладающим вы­соким уровнем целостности, объекты относятся с большей степенью точности, в отличие от групп с низким уровнем целостности.
    

The article examines static and dynamic approaches to the perception of social groups and to the estimation of their integrity. The article makes a comparative analysis of the desc­ribed approaches specifying their merits and demerits.

Keywords: social categorization, group's integrity, static theory of social groups, dyna­mic theory of social groups.

Литература

15. 
    Аронсон, Э. Социальная психология. Психологические законы поведения лю­дей в обществе / Э. Аронсон, Т. Уилсон, Р. Эйкерт. — СПб.: Прайм-Еврознак, 2004.
    
16. 
    Берн, Э. Лидер и группа. О структуре и динамике организаций и групп / Э. Берн. — Екатеринбург : Литур, 2000.
    
17. 
    Гулевич, О. А. Психология межгрупповых отношений / О. А. Гулевич. — М. : МПСИ, 2008.
    
18. 
    Донцов, А. И. Психология коллектива / А. И. Донцов. — М. : МГУ, 1984.
    

5. Журавлев, А. Л. Психологические особенности коллективного субъекта /
А. Л. Журавлев // Проблема субъекта в психологической науке / отв. ред. А. В. Бруш-
линский [и др.]. — М. : Акад. проект, 2000. — С. 118—144.

15. 
    Журавлев, А. В. Психология коллективного субъекта / А. Л. Журавлев //Психо­логия индивидуального и группового субъекта / под ред. А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. - М., 2002. - С. 51-81.
    
16. 
    Иванова, Н. Л. Введение в психологию бизнеса / Н. Л. Иванова, Е. В. Михайло­ва, В. А. Штроо. - М. : ГУ-ВШЭ, 2007.
    
17. 
    Левин, К. Теория поля в социальных науках / К. Левин. — СПб. : Речь, 2000.
    
18. 
    Левин, К. Динамическая психология / К. Левин. — М. : Смысл, 2001.
    

15. 
    Позняков, В. П. Психология малых групп / В. П. Позняков // Социальная пси­хология / под ред. Л. А, Журавлева. — М., 2002. — С. 195—213.
    
16. 
    Сушков, И. Р. Психология взаимоотношений / И. Р. Сушков. — М.: Акад. про­ект : ИПРАН, 1999.
    

2*

12. Чалдини, Р. Социальная психология: пойми себя, чтобы понять других /
Р. Чалдини, Д. Кенрик, С. Нейберг. — М. : Олма-пресс, 2002.

15. 
    Штроо, В. А. Исследование групповых защитных механизмов / В. А. Штроо // Психол. журн. - 2001. — № 1. — С. 5-15.
    
16. 
    A functional perspective on group memberships: differential need fulfillment in a group typology / A. L. Johnson [et al.] // J. of experimental social psychology. — 2006. — Vol. 42. - P. 707-719.
    
17. 
    Brewer, M. B. Dynamic Entitativity; Perceiving Groups as Actors / M. B. Brewer, Y. Y. Hong, Q. Li //The psychology of group perception; perceived variability, entitativity, and essentialism. - N. Y., 2004. - P. 25-38.
    
18. 
    Campbell, D. T. Common fate, similarity, and other indices of the status of aggregates as social entities / D. T. Campbell // Behavioral science. — 1958. — Vol. 3. — P. 14—25.
    
19. 
    Castano, E. The perception of «the other» in international relations: Evidence for the polarizing effect of entitativity / E. Castano, S. Sacchi, P. H. Gries // Political Psycholo­gy. - 2003. - Vol. 24. - P. 449-468.
    
20. 
    Castano, E. We are one and I like it: The impact of ingroup entitativity on ingroup identification / E. Castano, V. Y. Yzerbyt, D. Bourguignon// European j. of social psycholo­gy. - 2003. - Vol. 33. - P. 735-754.
    
21. 
    Categorical and contextual bases of person memory and stereotyping / S. E. Taylor [et al] // J. of personality and social psychology. — 1978. — Vol. 36. — P. 778—793.
    
22. 
    Dasgupta, N. Group entitativity and group perception : Associations between physi­cal featuares and psychological judgment / N. Dasgupta, M. R. Banaji, R. P. Abelson // J. of Personality and Social Psychology. - 1999. - Vol. 77. - P. 991-1003.
    
23. 
    Hamilton, D. L. Agroup by any other name: The role of entitativity in group percepti­on / D. L. Hamilton, S. J. Sherman, L. Castelli / / European review of social psychology / ed. byW. Stroele, M. Hewetok. - N. Y., 2002. - Vol. 12. - P.139—166.
    
24. 
    Lickel, B. Elements of a lay theory of groups: types of group, relational, styles, and the perception of group entitativity/В. Lickel, D. L. Hamilton, S. J. Sherman //Personality and social psychology review. — 2001. — Vol. 5, № 2. — P. 129—140.
    
25. 
    Parameters of social identity / K. Deaux[etal.] //J. of personality and social psycho­logy. - 1995. - Vol. 68. - P. 280-291.
    
26. 
    Park, B. Measures and model of perceived group variability / B. Park, С. M. Judd // J. of personality and social psychology. — 1990. — Vol. 59. — P. 173—191.
    
27. 
    Perseption of the collective other / R. P. Abelson [et al.] // Personality and social psychology review. - 1998. - Vol. 2, № 4. - P. 243-250.
    
28. 
    Pickett, С L. Shall I compare thee? Perceived entitativity and ease of comparison / C. L. Pickett, D. A. Perrott // J. of experimental social psychology. — 2004. — Vol. 40. — P. 283-289.
    
29. 
    Sherman, S. J. Perceiving groups : How, what and why? / S.J. Sherman, A. L. John­son // Foundations of Social Cognition: A Festschrift in Honor of Robert S. Wyer, Jr / ed. by G. V. Bodenhausen, A. J. Lambert. - Mahwah, N. J., 2003. - P. 154-180.
    
30. 
    Social categorization and intergroup behaviour / H. Tajfel [et al.] // European j. of social psychology. - 1971. - Vol. 2. - P. 149-178.
    
31. 
    Static versus dynamic theories and the perception of groups: different rutes to diffe­rent destinations / S. R. Levy [et al. ] // Personality and social psychology review. — 2001. — Vol. 5, № 2. - P. 156-168.
    
32. 
    The primacy of ingroup: the interplay of entitativity and identification /V. Yzerbyt [et al.] // European rewier of social psychology / ed. by W. Stroebe, M. Hewstone. — N. Y., 2000. - Vol. 11. - P. 257-295.
    
33. 
    Twuyver, M. van Social categorization as a function of relative group size / M. van Twuyver, A. van Knippenberg // British journal of social psychology. — 1999. — Vol. 38. — P. 135-156.
    
34. 
    Varieties of groups and the perception of group entitativity /В. Lickel [et al.] // J. of personality and social psychology. — 2000. — Vol. 78. — P. 223—246.
    

М. В. Крымчанинова Образ России в пространстве современного мира

В статье отмечается, что вступление России в новый политический цикл обо­стрило социально-политический дискурс между различными группами российских элит об оценке нынешнего состояния России и ее взаимоотношениях с другими го­сударствами. Утверждается, что основа государственной идентичности состоит в том, насколько консолидировано сегодня видение российского общества на основе общей «картины мира». Эмпирическое исследование было направлено на изучение политических представлений россиян о роли и месте России в современном мире.

^ Ключевые слова: образ мира, социальное познание, социальные представления, идеология, менталитет, социальный консенсус, социальная идентичность.

Детерминантами поведения любого человека являются три основных психологических пространства: сфера осознания человеком той соци­альной реальности, частью которой он является, сфера его деятельности в этом мире, немыслимой без такого осознания, и сфера интерпретации как ментальная реконструкция внешнего мира, осуществляемая на основе субъективного, группового и пивилизационного опыта. Итогом осмысления человеком окружающих его социальных, политических, экономических, культурологических объектов и ситуаций является по­строение целостного образа мира, включающего образ Я, образ Другого, об­раз своей и другой групп, образ времени, образ среды и еще ряд социальных явлений, причем, чтобы понимать друг друга, люди должны «разделять» значения и смыслы познаваемых ими объектов [1].

Наиболее общий способ работы с социальной информацией — процесс категоризации, понимаемый как приведение в систему ин­формации о мире, организация этой информации в связанные струк­туры с целью постижения ее смысла. Психологический смысл катего­ризации заключается в ориентировке и тем самым облегчении принятия решений, иначе говоря, сокращении пути к действию. Поскольку этот процесс активен, а не пассивен, можно сказать, что в ходе социального познания индивид конструирует окружающий мир. Более того, по мнению Роберта Мертона, «люди творят мир, в кото­ром они живут, в большей степени, чем они живут в реальном мире, и именно "картинка" каждой социальной ситуации определяет поведе­ние человека, а это, в свою очередь, влияет на поведение других, и да­лее — целая цепь следствий» [Там же. С. 20]. Причем, согласно Дж. Келли [2], человек, действуя в мире, является «пленником» своих интерпретаций этого мира — ему важен не столько сам объективный факт, сколько значение, ему придаваемое; именно в этом смысле мож­но говорить о том, что человек конструирует окружающий мир, а уже созданный конструкт, в свою очередь, направляет анализ восприни­маемого.

С. Московичи [4] призывал изучать социальные представления (и как частную форму — политические представления) как специфи­ческую форму обыденного знания, направленную на освоение и ос­мысление социального, материального и идеального окружения, об­ладающую особыми характеристиками в области организации содер­жания, ментальных операций и логики. Складываются социальные представления в процессе общения за счет использования массива со­циальной информации, составляя основу развития общественного сознания. В сформированном виде социальные представления, где понятийный и образный компоненты представлены в целостном ком­плексе, иначе говоря, любому значению соответствует образ, любому образу — значение, исполняют функцию символа определенных об­щественных явлений, а совокупность представлений составляет сим­волический универсум общественной жизни членов данного сообще­ства. Ф. Биокка [3] показал, что аудитория конструирует когнитивные схемы — «скрипты» — из визуальных образов, поставляемых СМИ, и умозаключений, опирающихся на заданные общественной идеоло­гией мировоззренческие принципы. Оседая в долговременной памя­ти, скрипты формируют абстрактные сценарии, использующиеся ин­дивидом или группой для интерпретации сходных примеров социаль­но-политического поведения, и служат для выработки программ даль­нейших действий относительно того или иного социального, полити­ческого, экономического, культурологического объекта (в нашем слу­чае — правительство и население других стран современного мира).

Рассматривая процесс формирования идеологии через особенно­сти функционирования в обществе социальных представлений, С. Московичи [5] «вышел» на понятие менталитета как интеграль­ной характеристики представителей той или иной культурной, соци­альной, национальной или профессиональной группы, отражающей своеобразие их видения и понимания мира (т. е. образа мира, где поня­тийный и образный компоненты тесно связаны), а также специфику реагирования на него.

Менталитет заключает в себе систему знаний об обществе, его эле­ментах, характере общественных отношений, нормах и ценностях, причем эти знания идеологически отобраны, т. е. «пропущены» через интересы группы, общества или государства, и реализуются через ши­рокий пласт доминирующей культуры. Следовательно, менталитет содержит определенную систему ценностно окрашенных мотивов; важно то, что такая мотивация, становясь внутренней, практически не нуждается во внешних подкреплениях. Менталитет предполагает и некоторую систему действий, выделяя в ней доминирующие — на­правленные на реализацию значимых мотивов — из соответствующих образцов поведения. Менталитет — это также система смыслов, важ­ных для группы/общества, поэтому менталитет включает в себя систе­мы языка, шире — социальных символов, посредством которых выража­ются данные смыслы. Этот символический язык помогает построе­нию разделяемой картины мира и более быстрой и глубокой социали­зации членов общества, позволяя сократить время и ресурсы на адап­тацию к существующей культуре и идеологии. Следовательно, при пе­реходе от одной общественно-политической парадигмы к другой не­обходимо, прежде всего, ввести систему социокультурных символов, адекватную новому менталитету.

Верно и то, что разный смысл, вкладываемый в одни и те же поня­тия и выраженный одними и теми же словами и символами, приводит к разной трактовке конвенциональных значений. Отсюда построение разделяемой картины мира возможно только при условии коммуни­кации между членами данной группы — социального дискурса, в про­цессе которого совместно конструируется образ социального мира, поэтому понятие дискурса является одним из центральных в движе­нии социального конструкцонизма. Дискурс — это выражение обще­ственной энергии, которая объединяет отдельных действующих лиц в социальные группировки, он отражает динамический процесс, по ходу которого идеи выражаются, адаптируются и достигают взаимно­го компромисса — социального консенсуса — на пути к коллективно­му определению общего направления действий [6].

Еще одной концепцией, проясняющей процесс формировании со­циального консенсуса, является теория информационной конформно­сти Джерарда — Дойча, в которой выдвинута идея о том, что конформ­ность — часть более общего процесса поиска человеком информации в целях уменьшения неопределенности, для чего ему приходится оцени­вать свое поведение и соотносить его с поведением других; аналогично человеку приходится сравнивать свои интерпретации с интерпретация­ми других. Сравнение разных интерпретаций особенно значимо, если сравниваются интерпретации групп большинства и групп меньшинства: тогда слом социального консенсуса можно интерпретировать как пре­вращение взглядов меньшинства во взгляды большинства, где меньшин­ство выступает как носитель нового общественного договора. Именно эту роль активного меньшинства при трансформации общества призва­ны исполнять трансформационные лидеры — политические, экономи­ческие и интеллектуальные элиты, духовные авторитеты, начиная про­цесс изменений не столько со смены системы социокультурных симво­лов, сколько, главное, со смены правил интерпретации этих символов, т. е. со смены системы смыслов.

Кроме того, процессы присвоения менталитета зависят от того, в какой степени индивид осознает свою принадлежность к тому или иному сообществу, другими словами, какая у него социальная идентич­ность. Для государственной идентичности это звучит как самоопреде­ление в терминах отнесения себя к данному государству и связано с проблемой идеологической преданности (или хотя бы лояльности) как переменного конструкта, выражающего отношения между обще­ственно-политическими институтами и гражданами. Хотя идентич­ность рассматривается как инструмент социальной ориентации лич­ности, результат этого рассмотрения — построение образа окружаю­щего мира, причем это всегда мир, на который индивид смотрит гла­зами «своей» группы, а следовательно, идентичность личности может быть сформирована только в межгрупповом взаимодействии, являясь частью более общего процесса социализации.

Теории социальной идентичности позволяют сформулировать следствия, важные для понимания процессов не только формирова­ния, но и сохранения идентичности, имеющих конкретное практиче­ское значение, — существует ли у индивида видение общего будущего с группой, обществом, государством, следовательно, будет ли он стре­миться жить и работать на благо данной группы, страны, соблюдать принятые в ней нормы и пр. Итак:

15. 
    люди всегда стремятся к сохранению позитивной идентичности, наличие которой способствует восприятию мира как стабильного, надежного, справедливого; утрата позитивной идентичности дез­организует внутренний мир человека, поэтому у него возникает желание покинуть свою группу и примкнуть к другой;
    
16. 
    формирование позитивной идентичности предполагает сравне­ние своей группы с другими позитивными и негативными груп­пами, способствуя сбалансированности суждений о мире;
    
17. 
    для успешного сравнения нужны надежные отличительные черты «своей» и «чужой» группы [ 1]. Особенно важным становится целе­направленное формирование государственной идентичности и государственного менталитета в условиях смены обществен­но-политической парадигмы, ведь если в кризисной ситуации само общество или какие-либо государственные или обществен­ные институты не могут предложить взамен утраченной старой системы смыслов новую для идентификации в качестве «мы», остается единственный способ — идентификация через образ «другого»: другой нации, другой идеологии, другой культуры.
    

В основе современного понимания особенностей процесса форми­рования образа России лежит идея о проявлении социокультурного кри­зиса 90-х (конфликта ценностей) в результате постепенного разрушения представлений, лежащих в основе самоидентификации личности, на­ции, других социальных групп: представления о собственном целостном, устойчивом «Я» (утрата самотождественности, нередко начинающейся с исчезновения «признания» со стороны окружающих), представления о непрерывности своего существования во времени и пространстве ввиду исчезновения четких представлений о том и о другом (сужение про­странства и времени — «жить одним днем»), а также разрушения систе­мы личностных смыслов (потеря смысла жизни).

Вступление России в новый политический цикл обострило социально-политический дискурс между различными группами россий­ских элит об оценке нынешнего состояния России и взаимоотношениях с другими государствами, о желаемом будущем страны и о путях его до­стижения, заставляя заново искать ответы на традиционные вопросы, связанные с государственной идентичностью: «Кто мы?» и «Кто наши друзья и враги в современном мире?» Подоплека вопросов состоит в том, насколько консолидированно видение российского общества (и, следовательно, способно ли оно оказать поддержку той или иной по­литической партии и лидеру как носителю определенной идеологии) на основе общей «картины мира», включающей в себя «образ России» и об­разы других мировых «центров силы».

Пытаясь найти ответы на поставленные вопросы, в мае — октябре 2007 г. мы провели политико-психологическое исследование, направ­ленное на изучение политических представлений россиян о роли и месте России в современном мире. Для этого нами были сформулиро­ваны следующие исследовательские задачи:

15. 
    выявление и анализ образа России, сформировавшегося у пред­ставителей разных социальных, возрастных и политических групп российского общества;
    
16. 
    а также сопоставление его с образами США, Китая, стран Евро­пы, Арабского Востока как наиболее крупных геополитических акторов — государств, обладающих сформированной нацио­нальной культурой и достаточным экономическим и военным потенциалом, чтобы проводить суверенную внешнюю и внут­реннюю политику.
    

В исследовании приняли участие около 200 респондентов, одну поло­вину из которых составили представители нынешней и будущей полити­ческих элит, а другую — рядовые граждане РФ из разных возрастных, со­циальных и политических групп. Сбор данных проводился с помощью ка­чественных методов исследования — проективных методик: «bubbles» (среди первой категории респондентов), направленной на изучение кон­курентного позиционирования, и «психологический рисунок» (среди вто­рой категории респондентов), направленной на изучение глубинных пси­хоэмоциональных реакций респондентов на социальный объект.

Полученные в ходе исследования данные позволяют сделать следу­ющие выводы:

15. 
    Очевидна тенденция на консолидацию современного российского общества, а поколенческий, иерархический и политический (по линии «либерал — коммунист») разрывы в политических представ­лениях российских граждан, наличие которых констатировалось все последние 20 лет, имеют тренд к сокращению: у россиян выра­батывается новый консенсусный образ современного мира.
    
16. 
    Образ России мало изменился за последние десятилетия как по стоящим за ним социокультурным мифам (подчеркивание при­родных, духовых, исторических, культурных богатств России, но — одновременно — ее нынешней несовременности, а также акценти­рование негативных русских качеств характера, таких как пьянст­во, лень, надежда на «чудо»); изменения состоят в том, что у моло­дого поколения появилась гордость за нацию и желание вернуть себе достойное положение в мире, а более старшие нацелены на приоритетное решение внутренних проблем начиная с искорене­ния неконструктивных моделей поведения.
    
17. 
    Из рассмотренных в нашем исследовании мировых «центров силы» (США, ЕС, КНР, арабский мир) все, кроме ЕС, по мнению респондентов, несут в той или иной степени угрозу для России.
    

65535. 
       Со стороны США это прямая и явная угроза — вплоть до воен­ной агрессии — образу жизни и системе ценностей россиян.
       
65536. 
       Со стороны КНР угроза «отсроченная», скорее опасение, что вследствие многочисленности и экономической мощи рано или поздно Китай решит выйти за свои границы, а самым близким территориальным соседом является РФ.
       
65537. 
       Арабский Восток оказался не интересен российским респонден­там как геополитический партнер. Но система ценностей араб­ского мира чужда россиянам, следовательно, от арабов можно ждать подвоха, тем более что с мелкими формами обмана (на рынках, в турпоездках) от жителей данных стран россияне по­стоянно сталкиваются. Поэтому лучшая стратегия, по мнению респондентов, России туда не лезть.
       
65538. 
       Европа интересна РФ как партнер — у российских респондентов есть интенция к более тесному сотрудничеству с ЕС, но этому ме­шает ряд факторов (эгоизм «старой» Европы, проамериканское по­ведение «новой» Европы», внутренние проблемы самой Европы — ее раздробленность, упадок, иммиграция тех же арабов).
       

4. Сегодня России следует, не поддаваясь влиянию ни Запада, ни Восто-
ка, но и не конфликтуя с ними, проводить суверенную политику,
прагматично ориентируясь на реализацию собственных интересов,
цель которых — укрепление российского общества изнутри на пути
искоренения национальных недостатков и планомерного развития,
модернизации социальной и экономической систем РФ.

Итак, процесс выработки российской государственной иден­тичности, построенный на принципах дифференциации, практи­чески завершился. Для доформирования образа современного мира у граждан РФ необходимы предлагающие собственную, разделяе­мую большинством россиян систему ценностей специальные ин­теграционные программы государственной идентичности (GIP), включающие: программы социальной ответственности, создающие общественно одобряемый образ государства; программы социали­зации (адаптации и обучения), направленные на формирование об­щего видения прошлого, настоящего и будущего страны и населяю­щих ее народов, единого духа и разделяемых всеми гражданами го­сударства правил социально-политико-экономического поведе­ния; системы социальных коммуникаций, помогающих достиже­нию консенсуса посредством социального дискурса о путях разви­тия государства и смыслах жизни; а также государственной симво­лики и системы государственных обрядов, позволяющих гражда­нам категоризировать себя именно как членов «своего» государст­ва, одновременно вызывающих чувство гордости за принадлеж­ность к нему. Таким образом, GIP ведут к присвоению и рядовым населением, и элитами подлинного гражданства, когда цели госу­дарства начинают восприниматься как собственные, тем самым об­легчая процессы внутренней интеграции (формирования чувства «мы» у граждан) и внешней адаптации (расширяя возможности гиб­кого позиционирования государства на международной арене).

При этом GIP могут основываться на трех стратегиях формирова­ния образа государства:

15. 
    государство дает возможность представить себя во всей полно­те, чтобы граждане смогли разобраться в особенностях каждой его части, а также увидеть взаимосвязи этих частей;
    
16. 
    государство акцентирует свою преобладающую черту, свои по­зиции так, чтобы граждане могли разделить общий дух и затем транслировать его всем тем, кто имеет дело с данной страной;
    
17. 
    государство подчеркивает свои отличия от других государств и сообществ.
    

В любом случае обозначение России как «центра силы» в новом политическом цикле требует комплексного формирования со сторо­ны государственных и образовательных институтов позитивной госу­дарственной идентичности, объединяющей территории, этносы, кон­фессии, поколения вокруг общих представлений, ценностей и интер­претационно ясных символов. Психологический настрой на победу, на консолидацию у россиян есть — дело за совершенствованием сфер политического и государственного управления.

The article states that Russia's entry into a new political cycle has aggravated the so­ciopolitical discourse between various groups of the Russian elites on the estimation of Russia's present condition of and its relationship with other countries. The article states that the state identity basis consists of in what measure the Russian society's outlook is consolidated today on the basis of the general «world-view». The empirical research has been directed on the studying of the Russians' political conception about the role and pla­ce of Russia in the modern world.

Keywords: world-view, social cognition, social conception, ideology, mentality, social consensus, social identity.

  1   2   3   4   5   6