Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №24 (96). Серия Социально-гуманитарные науки Выпуск 9 - файл 1.doc

Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №24 (96). Серия Социально-гуманитарные науки Выпуск 9
скачать (5795.3 kb.)

Доступные файлы (1):

1.doc

5796kb.

06.12.2011 14:56

скачать

содержание

---

Смотрите также:
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №24 (96). Серия Социально-гуманитарные науки Выпуск 9 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №08 (80). Серии Социально-гуманитарные науки Выпуск 8 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2005 №07 (47). Серия Социально-гуманитарные науки Выпуск 4 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2010 №28 (204). Серия Социально-гуманитарные науки Выпуск 15 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университет 2006 №17 (72). Серия Социально-гуманитарные науки Выпуск 7 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №1 (73). Серия Лингвистика Выпуск 4 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №25 (97). Серия Машиностроение. Выпуск 10 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №27 (99). Серия Экономика и менеджмент. Выпуск 4 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №5 (77). Серия Экономика и менеджмент. Выпуск 1 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №17 (89). Серия Экономика и менеджмент. Выпуск 3 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №13 (85). Серия Металлургия. Выпуск 8 [ документ ]
• Вестник Южно-Уральского государственного университета 2007 №21 (93). Серия Металлургия. Выпуск 9 [ документ ]

1.doc

^{СОДЕРЖАНИЕ}

Список сокращений 4

От редакционной коллегии 5
ИСТОРИЯ

Балакин B.C. Специфика социокультурного развития советской науки

в 1950-е — 1970-е годы 7

Балакин B.C., Балакина Л.П. Человеческий капитал

и развитие индустрии Урала в XX веке 13

Деменова В.В. Мир буддийской металлической скульптуры (на материале коллекции
Свердловского областного краеведческого музея) 17

Журавлева В.А. Становление коммунального хозяйства Урала и его влияние на естественное воспроизводство городского населения края

в 20—30-е годы XX века 21

Куликовских С.Н. К вопросу о профессиональной подготовке кадров

для златоустовских горных заводов (конец XIX — начало XX вв.) 27

Пономаренко E.B. Особенности формирования церквей городов-заводов

Южного Урала в XVIII — первой половине XIX вв 34

Свистунов В.М. К вопросу истории строительства и планировки

Верхне-Кыштымского завода 1755—1815 гг. 39

Сёмочкина Е.И. Периодизация истории российской эмиграции 52

Сибиряков И.В. Челябинское отделение Союза писателей СССР

в первые послевоенные годы 56


ПОЛИТОЛОГИЯ

Герман В.А. Парадигмы региональной национальной политики и проблемы
совершенствования национальных отношений 62

Евсеев И.В., Хвощев В.Е. Политический дискурс по вопросу

о количестве заключенных в сталинской исправительно-трудовой системе 66

Лукина Ю.А. Сущность политического времени 70

Медведева Н.В. Международная деятельность в системе высшей школы —

одно из основных направлений развития современных международных отношений .... 74

Петров В.И. Основные тенденции современного терроризма

в условиях глобализации 78

Прилукова Е.Г. Политический мир как виртуальная реальность 83

Русакова О.Ф., Максимов Д.А. Дискурс политического бренда 85

Сазонов В.О. Формирование научного фундамента

ядерной безопасности России в первой трети XX в 88

Хвощев В.Е. Идеи активности и самодвижения

в учении об эманации Прокла Диадоха 92


ФИЛОСОФИЯ

Вишев И.В. Философия науки и проблема ее гуманизации 95

Григорьева Л.М. Понятие функции: к проблеме существования объектов
математической теории 100

Зарубина O.A. Принцип персональности в морали и праве:

встреча Соловьева с Кантом 104

Кашапов Ф.А., Терентьев О.В., Цейсслер В.Э. Здоровье как ценность:

культура и биоэтика 107

Миронов Е.В. Политическая концепция Б.Н. Чичерина

и конституционный процесс в современной России 112

Русских Л.В. И. Кант о взаимодействии культуры и экономики 116

Сидорова У.В. Герменевтика как одна из ведущих современных

когнитивных практик: историко-философский аспект 119

^ СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВИМА — Архив Военно-исторического музея инженерных войск, войск связи и артиллерии.

ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации.

ГАСО — Государственный архив Свердловской области.

^ ЗАО — Златоустовский архивный отдел.

ЗГАО — Архивный отдел администрации г. Златоуста.

ЗКМ — Краеведческий музей г. Златоуста.

ОГАЧО — Объединенный государственный архив Челябинской области. РГИА — Российский государственный исторический архив. РГНФ — Российский гуманитарный научный фонд.

ЦДООСО — Центр документации общественных организаций Свердловской области. ЮУрГУ — Южно-Уральский государственный университет.

^ ОТ РЕДАКЦИОННОЙ КОЛЛЕГИИ

Уважаемые читатели!

Вашему вниманию предлагается очередной выпуск «Вестника Южно-Уральского госу­дарственного университета», в котором в рамках серии «Соиально-гуманитарные науки» объединен ряд статей, подготовленных к публикации учеными университета и вузов Рос­сии. Редакционная коллегия сочла целесообразным сохранить три раздела журнала: «Ис­тория», «Политология» и «Философия».

Тематика исследований историков охватывает временной интервал от древности до XXI века. В.В. Деменева в статье «Мир буддийской металлической скульптуры» анализирует мир буддийской бронзовой пластики, включая творческий процесс, концептуальность ма­териала и другие аспекты ее создания и бытования. Социокультурные проблемы регио­нальной истории XVIII—XIX вв. на примере строительства заводов и церквей городов-заводов рассматривают В.М. Свистунов (К вопросу истории строительства и планировки Верхнее-Кыштымского завода 1755—1815 гг.) и Е.В. Пономаренко (Особенности форми­рования церквей городов-заводов Южного Урала в XVIII—XIX вв.). По тематике к ним примыкает и статья С.Н. Куликовских (К вопросу о профессиональной подготовке кадров для Златоустовских горных заводов (конец XIX — начало XX вв.). В.А. Журавлева обрати­лась к изучению проблемы влияния коммунального хозяйства Урала на социальное разви­тие города (Становление коммунального хозяйства Урала и его влияние на естественное воспроизводство городского населения края в 1920—1930-е гг.). Проблема взаимоотноше­ния власти и художественной интеллигенции анализируется в статье И.В. Сибирякова (Че­лябинское отделение Союза советских писателей в первые послевоенные годы). Е.И. Се-мочкина посвятила свою статью содержанию и периодизации всего многовекового про­цесса российской эмиграции (периодизация истории российской эмиграции). B.C. Бала-кин и Л.П. Балакина в статье «Человеческий капитал и развитие индустрии Урала» про­должили изучение социального, человеческого аспекта в развитии Уральской промыш­ленности, B.C. Балакин также представил статью Балакин B.C. «Специфика социокуль­турного развития советской науки (1950-е — 1970-е годы)» в которой раскрываются осо­бенности социокультурной динамики советской науки.

Теоретические проблемы политической науки и историко-антропологических исследо­ваний стали предметом изучения В.А. Германа (Парадигмы региональной национальной политики и проблемы совершенствования национальных отношений), И.В. Евсеева и В.Е. Хвощева (Политический дискурс по вопросу о количестве заключенных в сталинс­кой исправительно-трудовой системе), Ю.А. Лукиной (Сущность политического време­ни) В.О. Сазонова (Формирование научного фундамента ядерной безопасности России в первой трети XX в.), О.Ф. Русаковой и Д.А. Максимова (Дискурс политического бренда), В.И. Петрова (Основные тенденции современного терроризма в условиях глобализации) и Е.Г. Прилуковой (Политический мир как виртуальная реальность). Актуальные вопросы истории политической мысли рассмотрены на страницах работы В.Е. Хвощева (Идеи ак­

тивности и самодвижения в учении об эманации П. Диадоха). В статье Н.В. Медведевой анализируется роль международных связей высшей школы в общей системы международ­ных отношений.

Раздел «Философия» содержит исследования И.В. Вишева (Философия науки и про­блема ее гуманизации), O.A. Зарубиной (Принцип персональности в морали и праве: встре­ча Соловьева с Кантом), Ф.А. Кашапова, О.В. Терентьева, В.Э. Цейсслера (Здоровье как ценность: культура и биоэтика), К.А. Страховой (Проблема равенства полов в конфронта­ции антифеминизма и феминизма) и Г. А. Чистова (Диалектика рассудка и разума в контек­сте современной цивилизации). Эти работы посвящены ряду современных проблем соци­альной философии. Другие участники рубрики обратились к анализу эпистемологичес­ких оснований герменевтики (У.В. Сидорова), изучению рефлексии как способа философ­ского мировоззрения (В.Н. Усов) и закономерностей развития математического знания (Л.М. Григорьева). Л.В. Русских посвятила статью изучению кантовского понимания взаимо­связи культуры и экономики (И. Кант о взаимодействии культуры и экономики). Е.В. Ми­ронов продолжил изучение политико-философских взглядов Б.Н. Чичерина.

История
удк 930.85 B.C. Балакин

ББКТЗ(2Р37)

СПЕЦИФИКА СОЦИОКУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОЙ НАУКИ В 1950-е — 1970-е ГОДЫ

Наука— не просто многогранное общественное явления, она и особый социокультурный институт. На первый взгляд, социальное может быть рассмот­рено как нечто внешнее по отношению к науке. Дол­гое время в литературе господствовала модель, со­гласно которой эволюция науки — познавательный процесс, который происходит в определённых со­циальных условиях, детерминирующих её развитие (экстернализм). Такая позиция, в самом деле, отра­жает некоторые стороны генезиса науки. Однако на смену этим представлениям пришло другое пони­мание взаимодействия социума, культуры и науки.

Этот подход признаёт не только органическое взаимодействие и взаимовлияние между наукой и обществом, но и обосновывает идею о том, что на­ука социальна по своей собственной природе. На­ука понимается как саморазвивающаяся система, как динамичный социальный организм, постоянно меняющий формы саморегуляции и ценности. На­учная профессионализация рассматривается как особая социальная форма, предполагающая отно­сительно устойчивые традиции, ценностные ориен­тации и нормы поведения учёных, посвящающих себя исследовательской работе.

Социальная система науки охватывает различ­ные виды отношений: логико-познавательные (гно­сеологические), организационно-управленческие, экономические, социально-психологические, нрав­ственные и др. Познавательная и преобразователь­ная (социальная) функции науки неразрывны, но существенную роль в развитии науки играют вне­шние социокультурные факторы,

Факторы, влияющие на развитие исследователь­ской деятельности, лишь условно можно разделить на внешние по отношению к науке (социокультур­ные) и внутринаучные. В действительности они тес­но переплетаются и через цепь опосредовании и преобразований переходят друг в друга.

Разработка систематизированного перечня фак­торов развития науки — дело трудное, но чрезвы­чайно важное. В науковедческой литературе суще­ствует несколько подходов к изучению тех или иных отдельных факторов. В данной статье понятие «фак­тор» трактуется как причина, движущая сила како­го-либо совершающегося процесса, которая опре­деляет его характер или отдельные его черты.

Факторы, характеризующие условия протекания научной деятельности, могут быть сгруппированы в систему внешних политических, экономических, культурных и юридических регуляционных меха­низмов. Эта группа факторов может быть рассмот­рена в качестве социокультурных, интегрирующих всю систему социальных отношений и культурных традиций общества'.

Быстрое развитие научного знания, массовость исследовательской деятельности привели к форми­рованию социальной организации науки, её внут-ринаучных социальных механизмов, социальной институционализации науки. Внутренняя социаль­ность науки включает в себя отношения между структурами разного типа (академические институ­ты, университеты, исследовательские учреждения и т. д.), процессы интеграции в цикле фундаменталь­ные прикладные исследования общественная прак­тика, новые организационно-управленческие меха­низмы, системы оценки научных результатов и на­учной квалификации, условия формирования учё­ного как члена научного коллектива, неформальные, межличностные отношения между научными работ­никами.

Влияние внутренней социальности проявляется как на уровне всего научного сообщества, так и на уровне научных коллективов, непосредственного взаимодействия учёных в процессе научной рабо­ты. Одновременно развивается само научное зна­ние (коллективное и индивидуальное теоретическое мышление, логико-познавательная и эксперимен­тальная деятельность), его дисциплинарная струк­тура, логика научных идей, методология познания.

Центральное место в этой проблеме занимает вопрос социокультурной обусловленности развития науки и относительной самостоятельности динами­ки научного знания, аспекта научной деятельности. Действительно, возникновение новых перспектив­ных научных направлений можно проанализировать с точки зрения логики развития науки, эволюции теоретического сознания учёных и тем самым осу­ществить историческую реконструкцию этого про­цесса. Но когда мы хотим раскрыть реальные меха­низмы и описать конкретный процесс развития на­учной деятельности, то здесь не обойтись без учёта значения и влияния и внешних социокультурных факторов, и внутренней социальности науки, и лич­ностных качеств учёных, характеризующих их ин­дивидуальные цели, ориентации, потребности и мотивы поведения.

В партийно-государственных решениях ЦК КПСС и Советского правительства 1950-х гг. о раз­витии науки так и не удалось преодолеть технокра­тический подход. Командно-административные ме­тоды проведения в жизнь своих постановлений, на­ращивание научно-технического потенциала за счет экстенсивных факторов, значительное увеличение количества научных работников, открытие.большого числа новых институтов, завершило создание спе­цифической «государственной», «организованной и иерархически построенной науки». В 1960-е гг. на­ука превратилась в относительно самостоятельную крупную отрасль, обладающую своими производ­ственной и территориальной структурами, своими органами управления. Массовое распространение науки вширь, когда техническое совершенствование производства потребовало резкого увеличения объё­мов проектно-конструкторских, исследовательских и экспериментальных разработок, началось с сере­дины 1950-х гг. и длилось до начала 1960-х гг. За этот период создано в два раза больше научных уч­реждений, чем за предшествующие 8 лет.. В .1963— 1975 гг. темпы роста науки снизились и стабилизи­ровались на уровне 7...8 процентов в год².

В трёх звеньях системы научной деятельности: академическая,отраслевая и.вузовская наука — ут­вердилась жёсткая централизованная структура управления, копирующая систему руководства на­родным хозяйством. Если традиционное дисципли­нарно-академическое развитие научного сообщества обеспечивает свободу исследований, норм научно­го обмена, поддерживает устойчивые межличност­ные отношения, то административно-бюрократичес­кая организация науки по мере увеличения масшта­ба научной деятельности стала её сдерживать и при­вела к резкому снижению эффективности научного труда.

Вместе с тем ещё в первой половине 1950-х гг. компетентные учёные указывали, что главный для советской науки резерв — свобода творчества, орга­низация науки по принципу общественной творчес­кой организации. При этом обращалось внимание на ситуацию в академической науке, где отчёты об итогах деятельности академии фактически не об­суждались, обычно работала она по образцу мини-стерско-бюрократического учреждения, руково­дящая деятельность Президиума в значительной мере являлась также бюрократической, а уровень научных дискуссий был низким. Об этих недостат­ках говорили при переизбрании Президента АН СССР на новый срок в октябре 1956 г. академики Л.А. Арцимович, Г.С. Ландсберг, И.Е. Тамм и др.³.

ПЛ. Капица в докладе на собрании актива Ака­демии наук и в своих статьях высказывал предло­жение объединить научную работу в высших учеб­ных заведениях с работой Академии, поставить ее под одно «идейное руководство». Ещё более совре­менно звучит его предложение о необходимости создавать проблемные научно-технические органи­зации большого и малого масштабов, которые надо рассматривать не как постоянно существующие на­учные подразделения, но как созданные только на время решения проблемы, будь то на несколько ме­сяцев или на несколько лет⁴. Однако эти предложе­ния, не были в должной мере осмыслены большинст­вом его коллег по академии, равнодушно к ним от­неслось и высшее партийно-государственное руко­водство.

Партийно-государственная система руководства наукой оказала мощное воздействие на характер социальных, межличностных отношений в научном сообществе. Социальные отношения в науке по мере расширения исследовательской деятельности всё быстрее трансформируется под влиянием собст­венных закономерностей развития. Ключевым для понимания особенностей социальных отношений в научных учреждениях является анализ личных и групповых интересов, мотивов, целей, форм орга­низации научных исследований, охраняющих того или иного руководителя, школу, направление. В це­лом деформации межличностных отношений ока­зались связанными с нарушением демократическо­го механизма статусного и престижного стимули­рования в науке.

Именно в послевоенный период в советской на­уке формируется влиятельная социальная группа — околонаучная бюрократия. Она начинает контролировать все каналы связи партийно-государ­ственного руководства с научными организациями. Расслоение научных работников на исследователей и администраторов, а затем усиление последних приводит к возникновению бюрократической сис­темы стимулирования в сфере науки. Основным её критерием становятся должностное место в иерар­хии и звания. Так, монополизация лысенковцами «мичуринской биологии» — это не только исполь­зование ошибочных взглядов одного человека, но, прежде всего социальное явление.

Внедрение в науку постулатов идеологической борьбы привело к «кадровой революции» и поли­тизации научной деятельности, а формирование околонаучной бюрократии опиралось на монопо­лизм руководителей централизованной науки. Мно­гочисленные факты свидетельствуют, что люди, воз­главляющие «авторитарные научные школы», реши­тельно отвергают новации неформальных лидеров, имитируют «крупные научные результаты» и актив­но ведут борьбу с целью официального запрещения того или иного конкурирующего направления. Сред­ства пресекать новые открытия в изобилии имелись, особенно в отраслевой науке.

Ориентация на подчинение науки практическим нуждам, требование управляемости предрешили такое организационное построение отраслевой на­ук)!, при котором научные учреждения подчинялись органам, руководящим производством. Такая орга-

B.C. Балакин

низация отраслевой науки без особых изменений просуществовала с середины 1930-х до середины 1950-х гг.

В середине 1950^х гг. большинство отраслевых институтов перешло в ведение совнархозов. Доля общего числа научных, кадров приходящихся на отраслевой сектор, составила в 1950 г. 47, а в 1970 г. 72 процента. Научное обслуживание действующе­го производства превращало отраслевую науку в ведомственную. При этом качественные характери­стики подготовки кадров в этом секторе науки были чрезвычайно низкими. В 1961 г. в 87 научно-иссле­довательских институтах Российской Федерации, подчинённых совнархозам, работники со степеня­ми докторов и кандидатов наук составляли 5,8 % от их общего числа⁵.

Ведомственность порождает монопольное поло­жение каждого института в своей подотрасли, при котором ему отдаются все новшества, адресованные данному производству. Однотипна и социально-культурная мотивация работающих в этих научных структурах. Руководители отраслевых институтов, являющиеся по статусу наиболее крупными учёны­ми, вынуждены создавать впечатление об открыти­ях «высоко ранга», «новых, незаурядных научных результатах». В результате проводится масса экспе­риментов, нарастает число статей и диссертаций.

Важные научные достижения, сделанные рядо­выми научными сотрудниками, рассматриваются в этой социокультурной обстановке как нарушение ие­рархии, как претензия их автора на руководящий пост. Так научные дискуссии наполняются страстя­ми, эмоциями в защиту определённых номенклатур­ных привилегий. Внутри научного сообщества про­тивостоять подобным типичным конфликтам орга­низованной науки нечем. Поэтому десятилетиями мощь организованной науки, умноженная на мотив защиты руководящего поста, может противостоять использованию любых нововведений.

В 1963 г. геологические эксперименты подтверди­ли справедливость гипотезы о тектонике материковых плит, вскоре ставшей теоретической основой всех гео­логических наук. Советские геологи Н.С. Шатский, A.A. Богданов, A.B. Пейве, А.Л. .Яншин к этому вре­мени разработали собственное понимание тектоники древних платформ. Однако большинство советских геологов отказывалось более 15 лет признать эту тео­рию⁶. Как известно, нечто подобное происходило в кибернетике, биологии, космологии, психологии, в социологии и в других областях науки.

В организованной науке в большинстве случаев новая теория официально провозглашалась истинной директивными органами. В некоторых случаях ав­торитарные лидеры, способные предвидеть своё по­ражение, осуществляли медленный дрейф в сторону нововведения и наводняли его своими «трудами».

Исторически сложилось так, что научная работа в высших учебных заведениях находилась в подчи-

Специфика социокультурного развития советской науки в 1950-е — 1970-е годы

нённом положении у преподавательской деятельно­сти. Постепенно высшая школа была полностью нацелена на массовую подготовку специалистов. В своём социальном и организационном развитии ву­зовская наука в целом повторяла путь, проделанный отраслевой наукой (планирование, хозрасчёт, интег­рация с производством). По-прежнему оставались в силе противоречия социально-психологических установок: только научная работа делает препода­вателя полноценным учёным либо исследователь­ская деятельность не обязательное дополнение к учебно-методической работе. В мировоззренческих установках вузовских преподавателей больше про­слеживается учебно-воспитательный уклон, жела­ние быть воспитателем, чем стремление к форми­рованию у студентов навыков исследовательской работы и творческого мышления.

Деформации социальных отношений в науке выразились в том, что научное сообщество и потре­бители научно-технической продукции постепенно перестали участвовать в оценке работы научных коллективов. Ведомственность как органическая часть административно-бюрократического механиз­ма управления наукой привела к использованию формальных оценок научной деятельности: степе­ни, звания, количество опубликованных статей, пе­чатных листов, выступлений на научных конферен­циях и т. п. На первый план выдвигаются исполни­тели, зачастую имитирующие активную деятель­ность, либо подбор и расстановка кадров по так на­зываемым анкетным данным.

В течение длительного времени основной харак­теристикой развития научных кадров был их количе­ственный рост. Если рассмотреть данные о числе на­учных работников, то обнаруживается их стабильное увеличение. В 1950 г. научных работников насчиты­валось 162,5 тысячи человек. За 1950-е гг. численность научных кадров удвоилась. В дальнейшем особенно быстрый рост имел место в начале 1960-х гг., когда интенсивно шёл процесс создания новых научных учреждений (право открывать научные организации имели и совнархозы). За 1961—1965 гг. их было от­крыто почти столько же, сколько за все 50-е гг.

Статистика учёных степеней является пока един­ственной основой для анализа квалификационной структуры научных кадров на уровне страны и от­дельных областей науки. Наивысшей доля докторов наук в общей численности учёных за весь рассмат­риваемый период была в 1950 г.: 5,1 процента (8,3 тысячи человек), а затем снизилась до 2,6 процента в 1975 г. (32,2 тысячи человек). Наибольший удель­ный вес кандидатов наук приходится на 1955 г. - 34,9 процента (78 тысяч человек). Позднее удельный вес кандидатов наук сокращается к 1975 г. до 26,7 про­цента (326,8 тысячи человек). Доля же работников без степени за весь период устойчиво росла и со­ставила в 1975 г. 864,3 тысячи человек, или 70,4 процента⁷.

Регулирование профессиональной структуры научных кадров в значительной степени опиралось на планирование подготовки научных кадров в раз­резе специальностей, что входило в компетенцию министерств и ведомств СССР и Советов Мини­стров союзных республик. На уровне же государ­ственного плана на тот или иной год задания разра­батывались и утверждались в разрезе областей на­уки. Государственный Комитет по науке и технике СССР, разрабатывая проекты государственных пла­нов, основное внимание уделял увеличению подго­товки научных кадров, прежде всего в таких облас­тях наук, как технические, физико-математические, медицинские и некоторые другие.

В результате, число защищающих диссертации распределялось весьма неравномерно/Так, в 1976 г. в области технических, физико-математических и экономических наук защищено соответственно 718, 279 и 209 докторских диссертаций и 10 634, 3082 и 2775 кандидатских диссертаций, а в области биоло­гических, исторических, юридических и психологи­ческих наук соответственно 267,228,57 и 22 доктор­ских диссертаций и 1800, 1234, 370 и 112 канди­датских диссертаций.

В стране постоянно имелась несбалансирован­ность спроса и предложения среди научных кадров по ряду специальностей: по одним специальностям наблюдался явный недостаток кадров (психология, юриспруденция), а по другим — устойчивое пере­производство (технические, физико-математические).

Обращает на себя внимание и существенное раз­личие квалификационных характеристик различных отраслей науки. Особенно выделяются две отрасли: медицинские науки чрезвычайно высоким и техни­ческие науки весьма низким удельным весом канди­датов и докторов наук. Эти показатели в 1970 г. соста­вили соответственно 63,6 процента и 15,9 процента (в 1986 г. 74 и 21 процент).

Задача изучения личностного аспекта развития научного сообщества выводит на проблему ролевых отношений в исследовательской деятельности. За­конченной теории оптимального функционирования научного коллектива, опирающейся на опыт разви­тия общественной организации труда, не сущест­вует. Отшумели дискуссии о том, является ли труд учёного по-прежнему сугубо индивидуальным или всё более коллективным. Сложилась общепринятая точка зрения о том, что научный труд имеет слож­ную диалектику личного и коллективного, удельный вес учёных, производящих весь цикл исследований полностью в одиночку, относительно мал, точно так же, как и удельный вес коллективных исследований, в которых на каком-то этапе не требуется индиви­дуальная творческая работа.

Особенностью социальной организации советс­кой науки является полное доминирование «непос­редственно коллективных» форм взаимодействия, когда учёный включен, прежде всего, в конкретный научный коллектив и лишь затем — в сеть опосре­дованных научных связей и взаимодействий. Из возможных аспектов изучения социальной структу­ры научного коллектива наиболее интересным яв­ляется анализ типологических ролевых функций учёных в ходе научного исследования.

Термин «ученый « общее, абстрактное понятие. Основные конкретные разновидности (роли) этой профессии существенно отличаются друг от друга. Один из ведущих типов научного работника — та­лантливый учёный, способный вырабатывать каче­ственно новые идеи («генератор идей»). По данным социологических исследований, даже в наиболее авторитетных научных коллективах к нему относит­ся не более нескольких процентов учёных. Во мно­гих научных коллективах представителей такого типа учёных нет совсем.

Высокопрестижный статус учёного — «генера­тора идей» опирается на создаваемый культ выдаю­щихся деятелей науки прошлого, в результате сло­жилась соответствующая массовая ориентация об­щественного сознания. Между тем опыт показыва­ет, что работников такого типа не нужно особенно много на коллектив. В противном случае получится «переизбыток идей», в субъективном плане возмож­но взаимное ожесточение носителей новых идей, ухудшение служебной атмосферы. По своему пси­хическому складу «генератор идей» работает на пределе самоотдачи и требует от коллег того же. Однако для развития выдвинутых «общеконцепту­альных идей» до уровня теории, как правило, тре­буется огромная работа, на которую сами «генера­торы» не способны.

Возможно, производственные конфликты меж­ду академиками Н.Г. Басовым и A.M. Прохоровым, философами М.Н. Кедровым и М.Б. Митиным⁸, историками М.Я. Гефтером и Б.Ф. Поршневым⁹ во многом носили характер столкновения «генерато­ров идей», то есть были разновидностью глубоких теоретических разногласий. Поэтому следует стре­миться к оптимальному сочетанию «генераторов идей» с научными работниками других, также важ­ных типов. К числу последних относятся талантли­вый критик (модернизатор) новой научной инфор­мации и разработчик новой идеи (методолог-эру­дит). Роль критика неблагодарна, но абсолютно не­обходима для нормального функционирования и развития науки. .Дельная критика превращает тео­ретический «полуфабрикат» в зрелую научную тео­рию.

Подавляющее большинство научных работников коллектива должно приходиться на разработчиков новой идеи. Эти работники могут быть и анализа­торами новой информации, и синтезаторами разроз­ненных частей её в одно целое, и систематизатора­ми, которые приводят подобные совокупности в оп­ределённые системы и т. д. От работы каждого из них зависит, станет ли новая научная идея теорией,

^ B.C. Балакин

пригодной для широкого использования на практи­ке. Роль разработчика очень значительна для дело­вого взаимодействия в научной группе. Носители этой роли неизбежно стремятся к устойчивым кон­тактам с родственным типом работников.

Социологические исследования М.Г. Ярошев-ского и В.П. Карцева, проведённые в 1970-х гг. в проектных и исследовательских институтах, пока­зали, что носители «конкурирующих» ролей прак­тически всегда находились друг с другом в ситуа­ции эмоционального «взаимоневыбора». Истинным субъектом научного творчества внутри научной группы является «ролевой ансамбль», состоящий из «генератора идей», «критика» и «разработчика-эру­дита». Эксперименты показали высокий уровень ра­ботоспособности коллективов, составленных из носителей этих ролей»¹⁰.

Исследования выявили и скромный статус «гене­ратора идей» в научных коллективах, он со своим полётом мыслей не так уж и нужен в отраслевой ла­боратории или отделе. На вопросы социологов экс­перты отвечали: «Сейчас уже достаточно хороших теорий», «путь, по которому нужно идти, давно известен». Оказалось, что нет особой необходимо­сти и в «критике». Его роль слишком слабо сочета­лась с лозунгом дня: «Нужны работающие методи­ки и действующие экспериментальные установки». А вот «разработчики-исполнители» прекрасно впи­сываются в действующий кодекс строителя науки. «Организаторы» науки в силу своего положения прекрасно чувствуют «злобу дня» и опираются в своей работе на котирующихся исполнителей, зак­репляя тем самым существующий порядок функци­онирования коллективов. Таким образом, прагмати­ческая модель научного коллектива является струк­турой, адаптирующейся к существующим услови­ям производства знания в реальной социокультур­ной обстановке. Она налагает ограничения на творческий потенциал коллективов, индивидуаль­ные различия учёных остаются невостребованными и нереализованными. Приспособление научных кол­лективов к действительности организованной науки вырабатывает деформированные стереотипы науч­ной деятельности. Дело осложняется тем, что на практике перечисленные типы научных работников очень редко встречаются в «идеальном» виде. В жизни у каждого учёного обычно имеется несколь­ко более или менее развитых способностей перечис­ленных типов, и задача заключается в поддержании, стимулировании и развитии всего его творческого потенциала. Процесс формирования и социальной эволюции научных кадров связан не только с харак­тером межличностных отношений и социальной организацией науки, но и с мотивами и ценностны­ми установками учёных. Он также зависит от дина­мичности общественного духовного производства и восприимчивости социальной структуры к инно­вациям.

^ Специфика социокультурного развития советской науки в 1950-е — 1970-е годы

Вероятно, нет автоматического действия соци­ального фактора вообще, его роль реализуется в кон­тексте социокультурного процесса, то есть единства или противоречия социальных отношений и куль­туры. Культурный фактор обеспечивает перспекти­ву развития социума, освоение личностью культур­ных ценностей, создание новых регулятивных норм духовной жизни.

Структура советской социокультурной жизни складывалась по принципам, присущим не запад­ным цивилизациям. В её основе была идеологи­ческая доктрина: «единственно верное учение»,-сопровождаемое обширными комментариями и догматикой; освящённые фигуры основателей и вождей; партия как организатор и вдохновитель всей идеологической жизни, руководитель соци­ально-экономической сферы. Такая социокультур­ная система держала на себе всю совокупность духовного производства. Она утверждала стерео­типы культуры и поведения в мировоззрении, об­разе жизни, языке, нормах поведения, желатель­ных ценностях и перспективных идеалах¹². Всё это воплощалось в крупномасштабной системе идео­логического воспитания, насаждалось через мас­совую культуру. Духовное пространство общест­ва было обставлено предметными воплощениями персонифицированного вождя как надличностной реальности, придающей смысл каждой индивиду­альной жизни. Изымались все произведения, ко­торые могли восприниматься как идущие вразрез с официальной идеологией, культом партийного секретаря.

Важной частью авторитарной культуры высту­пала политическая мифология, ведущими темами которой были «строительство коммунизма», «един­ство партии и народа», «капитализм — отживший и обречённый строй», «слава КПСС» и т. д. При этом реальность подлежала не объективному осмысле­нию, а «правильной» трактовке. История подлежа­ла интерпретации и переписыванию для приведе­ния её в соответствие с принципами идеологии. За­малчивание и искажение действительности вели к распространению социального притворства и лице­мерия.

Идеологический диктат опирался не только на стереотипы общественного сознания, но и на осо­бое социокультурное мышление, личностную психологию, основными чертами, которых были идеологизация, этатизм, романтическая нацелен­ность на «светлое будущее» и слабый интерес к на­стоящему. Ментально-символические, подсозна­тельные структуры сознания научных работников могут быть определены через стереотипы поведе­ния, печатные работы, эпистолярную продукцию. Подробно эта проблема будет рассмотрена в специ­альной главе.

В 1950—1970-е гг. в советском научном сооб­ществе нельзя не заметить находящуюся в «тени» культуру инакомыслия и оппозиции, культуру «подполья» и культуру, «выдвинутую» за рубеж. Пробуждаются новые мировоззрение и мировос­приятие, начинается борьба с авторитаризмом, пе­реосмысливается роль личности, начинается про­рыв к общечеловеческим ценностям, гуманизму. Учёные получают возможность черпать «культур­ную» энергию из лучших образцов отечественной и мировой культурных традиций, частично нейтрализовать действие авторитарных факторов социальных отношений. Эти обстоятельства при­вели к глубокому внутреннему разладу, «двойно­му сознанию», удивительной двойственности» в мышлении и деятельности научных работников.

Таким образом, к основным особенностям со­циокультурного развития советского научного со­общества можно отнести следующие черты: сдер­живающую роль партийно-государственной систе­мы руководства наукой, идеологический диктат в отношении обществоведов и навязывание «общей» методологии учёным естественнонаучного направ­ления, номенклатурный принцип осуществления кадровой политики, жёсткую централизацию и иерархичность организации всей научной деятель­ности, юридическую беззащитность учёных, моно­полизм, проявившийся в господстве отдельных ав­торитарных лидеров и школ, связанность научных работников личными отношениями различных ти­пов, существование на индивидуальном уровне осо­бого мышления и менталитета. Многие из этих тен­денций научной жизни нарастали десятилетиями и всегда маскировались.
Примечания

1 Козютинский, В.В. Социокультурные факторы ди­намики научного знания / В.В. Козютинский, B.C. Сте-пин // Вопросы философии. — 1988. — №7 — С. 65.

2 Лахтин, Г.А. Организация советской науки: история и современность / Г.А. Лахтин. — М. : Наука, 1990. — С. 15.

3 Российский государственный архив новейшей исто­рии (РГАНИ)Ф 5. Оп. 30. Д. 181. Л. 62—72.

4 Капица, П.Л. Эксперимент. Теория. Практика: ста­тьи и выступления / П.Л. Капица. — М. ■ Наука, 1987 — С. 165, 168.

s Архив Российской академии наук (Архив РАН) Ф 591.0л. 1.Д. 980. Л. 15.

6 Шатский, Н.С. Портреты геологов / Н.С. Шатский. А.Л. Яншин. — М. : Наука, 1986. — С. 30, 40—41.

7 Научные кадры СССР' динамика и структура. — М. . Наука, 1991.—С. 66.

"РГАНИ. Ф 5. Оп. 67. Д. 151. Л. 86—87.

5 История России: диалог российских и американских историков. — Саратов Изд-во СГУ, 1994. — С. 52, 57,

10 Емельянов, Е. Анализ структуры ролевых отноше­ний в современных научных коллективах / Е. Емельянов, Е. Шилова // Вопросы социологии,- 1993. — № 1 — С. 158—159.

" Научные кадры СССР: динамика и структура. — С. 171 — 172.

12 Ерасов, Б.С. Цивилизации: Универсалии и самобыт­ность / Б.С, Ерасов. — М. . Наука, 2002. - С.435— 436.

УДК 378 ББК 4 481.00

B.C. Баланин, ПЛ. Балакина

---

Скачать файл (5795.3 kb.)

Поиск по сайту:  

---