Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2010 №01
скачать (386.6 kb.)
Доступные файлы (2):
2010-1.doc | 2506kb. | 11.06.2011 23:20 | ![]() |
Содержание.doc | 51kb. | 11.06.2011 15:59 | ![]() |
содержание
Загрузка...
- Смотрите также:
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2010 №04 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2010 №02 [DOC] [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2011 №01 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2009 №03 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2009 №03 [ документ ]
- Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования 2009 №04 [ документ ]
- Изучение межличностных отношений в медицинском учреждении [ документ ]
- Ответы к экзамену по дисциплине Организационная психология [ шпаргалка ]
- Будаева В.К. Курсовая работа по дисциплинам Социальная психология и Психология массовой коммуникации [ документ ]
- Билеты к государственному экзамену по психологии управления [ документ ]
- Вестник Томского государственного педагогического университета 2006 № 2 (53). Серия: Психология [ документ ]
- Конспекты к экзамену - Социальная психология [ документ ]
2010-1.doc
Реклама MarketGid:
Современная социальная психология:
Загрузка...
теоретические подходы и прикладные исследования 2010, № 1 (6)
ПРОБЛЕМЫ И ПОДХОДЫ В СОВРЕМЕННОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
О. В. Краснова
Проблема социального неравенства в социальной психологии
В статье рассматриваются возможности применения социально-психологического анализа к категории «социальное неравенство». В фокусе анализа находятся критерии социального неравенства, традиционно исследуемого общественными науками, предложившими только один показатель — уровень дохода. Предлагается рассматривать другие источники, порождающие неравенство, такие как возраст, ген-дер, класс, этническая группа и пр. Показаны возможности применения некоторых теорий социальной психологии (теория социального познания, символический ин-теракционизм и др.) для объяснения социального неравенства.
^ социальное неравенство, социальный класс, слой, элита, возрастное неравенство, тендерные различия, социальный контекст.
Социальное неравенство никогда не было предметом исследования отечественной социальной психологии, скорее, предметом общественных наук, социологии, экономики и пр., где в основном рассматривают рост социального неравенства различных слоев российского общества за последние десятилетия. В таких работах авторы фиксируют статистические и социологические данные, отражающие динамику социального неравенства, предлагают преобразования российской социальной сферы, реже рассматривают контекст постсоциалистических преобразований. При этом используется понятие социально-классовой структуры как совокупности взаимосвязей и взаимодействий общественных классов, социальных слоев и групп, отражающей их социальное неравенство. А социальное неравенство — это форма социальной дифференциации, при которой отдельные индивиды, социальные группы, слои и классы находятся на разных ступенях вертикальной социальной иерархии и обладают неравными жизненными шансами и возможностями удовлетворения потребностей.
Вполне соглашаясь с этими определениями, мне бы хотелось остановиться на нескольких аспектах рассмотрения проблемы неравенства.
Первый аспект — критерии социального неравенства. Работы, анализирующие множественные изменения в современном российском обществе, особенностью которых стала социальная нестабильность, появились в начале 90-х гг. прошлого века. По мнению авторов работ тех лет, одним из ее проявлений стало резкое усиление социальной стратификации: курс на развитие рыночных отношений обострил разделение социальных слоев по критерию материального обеспечения [15]. К самым бедным слоям были отнесены люди, находящиеся на нижних ступенях социальной стратификации, — пенсионеры, причем они сами себя отнесли к «неимущим», «обездоленным» (см.: [17. С. 272]). Это разделение за прошедшие годы не только сохранилось, но и усилилось, о чем свидетельствуют новейшие исследования.
В работах по социальному неравенству социологи и экономисты ведут речь в основном об уровне жизни большинства населения [12; 13; 14], а значит, в их понимании социальное неравенство определяется только уровнем доходов, что позволяет им продолжать разделять общество на слои: нищие и бедные, малообеспеченные, нуждающиеся. Но есть и верхний слой. Так, Н. М. Плискевич [14], анализируя социальную структуру как советского, так и постсоветского общества, выделяет из всего населения номенклатуру, а затем «элиту» как слой, обладавший или обладающий особыми правами.
Если в 90-е гг. речь шла только о «слоях», то в начале XXI в. появляется категория социальные классы. Например, Н. Е. Тихонова [16] разделила население страны на нищих и бедных, нуждающихся, малообеспеченных, нижнюю часть среднего класса (также испытывающую серьезные материальные трудности и неуверенность в собственном положении, которое может в любой момент качественно ухудшиться), собственно средний класс и богатых. При этом остается непонятным: все-таки речь идет о «слоях» или «классах»? Например, ею особо выделяется медианный (малообеспеченный) класс как наиболее типичный для населения современной России, которому присущ минимально приемлемый для него стандарт жизни. А «на устойчивое положение в будущем может рассчитывать примерно треть населения с учетом высших слоев... (курсив мой. — О. К.)» [Тамже. С. 163]. Можно видеть, что автор использует понятия «слой» и «класс» как синонимы. Однако в отношении индикаторов деления населения на разные слои и классы никогда не было единого мнения. Например, еще более 100 лет назад, в конце марта 1899 г., В. Ульянов (Ленин) под псевдонимом Вл. Ильин опубликовал книгу «Развитие капитализма в России», где слишком жестко разделил крестьян на группы по количеству лошадей на двор (за что подвергался в то время критике): безлошадных и однолошадных он отнес к бедноте, двухлошадных — к среднему классу, а тех, у кого больше — шесть или только три лошади, — к буржуазии (крестьянской).
В Средние века верховные права принадлежали правящим классам — тем, кто владел землей. Позже классы стали определять отношением к средствам производства (с точки зрения марксизма). Следует заметить, что формы производства имеют своего рода эволюцию, которая зависит от технических факторов. Согласно Н. П. Ога-новскому (1909), есть еще и «эволюция распределения средств производства, на которую влияют политические и психологические факторы» (цит. по: [3. С. 111]), а значит, классы потенциально имеют возможность эволюционизировать. Если следовать этой логике, то современные классы можно выделять по количеству автомобилей на семью.
Много неясного остается и с понятием «элита». В российской литературе категория «элита» впервые появилась в произведениях А. А. Богданова (Малиновского), автора «Краткого курса экономической науки» (1897)1. А. А. Богданов употребил термин «элита», не знакомый русской общественной мысли того времени, говоря об объединении национальных научных сил Франции для решения насущной технической задачи государственного масштаба, а именно обеспечения страны жидким топливом [3]. Другими словами, элита — это техническая интеллигенция как наиболее образованная часть населения страны, способная не только к решению научно-технических задач, но и к сознательной интенсификации производительных сил — естественных и природных. Это промежуточная социальная группа обладателей специализированных знаний. После Первой мировой войны А. А. Богданов пишет, что настало время превращения технической интеллигенции в «класс для себя» и в новую форму «существования буржуазии как господствующего класса» [Там же. С. 96]. В своем последнем докладе «Линии культуры XIX и XX вв.» А. А. Богданов пришел к выводу, что появились две несхожие функциональные группы нового организаторского класса: техническая и нормативно-государственная интеллигенция, которые дадут две «различные линии новейшего капитализма»: техническая интеллигенция политически тяготеет к парламентской демократии, а нормативно-государственная (характеристика советской модели номинального социализма) — к агрессивному национализму и различным формам военной диктатуры. Развитие советского государства показало, что победила линия «нор-матизма», породившая номенклатуру, ставшую «элитой».
Таким образом, в общественных науках не было и нет единства в мнении о том, что следует понимать под классом, слоем и элитой. Все авторы в целом соглашаются, что есть бедные и богатые. Между ними находятся те, кого именуют «средним классом». Логично пред-
1 Это был не только самый популярный, но и самый массовый экономический учебник в России конца XIX — начала XX в., переживший 15 изданий; 15-е издание было в 1924 г.
положить, что бедные — это низший класс, богатые — высший. Но критерий выделения классов — только уровень дохода — не отвечает требованию валидности. Пример — финансовые кризисы, которые происходят в мире с почти правильной периодичностью. Последний кризис легко сбросил вниз «средний класс» России, живущий в кредит.
В современной социологии элита определяется как группа, обладающая «неким уникальным социально значимым ресурсом» — властью, культурным потенциалом, профессиональным опытом, способная реализовать этот ресурс для поддержания нормативных образцов и обеспечивающая хранение и воспроизводство своего ресурса из поколения в поколение (см.: [4. С. 26—27]).
Психологи к элите относят людей, «находящихся на вершине профессиональных страт (сплоченных социальных общностей), занимающих весомое социальное положение, обладающих признаками элитарности (высокий уровень образования, властные полномочия, высокий социальный статус, богатство), являющихся субъектами принятия важнейших стратегических решений, выполняющих социально значимые функции и обладающих необходимыми для этого ресурсами» [6. С. 27].
В исследовании Ю. В. Широкова (см.: [2. С. 133]) выделена группа элиты, которая обладает высоким культурным уровнем, имеет высокий доход, осуществляет социальное влияние.
Несколько лет назад было проведено эмпирическое исследование социальных представлений учащейся молодежи о российской элите с целью изучить, насколько хотят и готовы молодые люди стать частью элиты [5; 10]1. В целом результаты исследования показали, что они затрудняются, кого же можно отнести к элите. Представители элиты, как считают молодые люди, не склонны к проявлению альтруизма (не распоряжаются своими ресурсами во благо остального населения, не занимаются благотворительной деятельностью и пр.); не имеют таких знаний, которые трудно доступны остальным; и вообще, большие интеллектуальные способности не дают основания считать человека представителем элиты. Трудности категоризации привели респондентов не только к неясности представлений и мнений в отношении ресурсов и возможностей элиты, но и к их значительным противоречиям в представлениях. Например, с одной стороны, московские студенты считают, что представители элиты — это люди, имеющие большие ма-
1 В изучении отношения молодежи к элите применялся опросник отношения молодежи к элите О. В. Красновой. Всего было опрошено в Москве и Самаре 349 чел. [10], в Смоленске — 172 чел. [5]. Эти три города были выбраны неслучайно: Москва — мегаполис, Самара — город-миллионер (его численность населения в административно-территориальных границах превышает 1 млн чел.) и Смоленск — город, который не является межрегиональным центром социально-экономического развития и притяжения для окружающих регионов.
термальные ресурсы. С другой стороны, по их мнению, элита некомпетентна, если ее представители связаны не с наукой, а с материальными ресурсами. Получается, что «элита не компетентна», а это противоречит не только приведенным выше определениям, но и здравому смыслу. Но такое противоречие не помешало респондентам имплицитно высказывать желание «войти в элиту».
Было обнаружено, что в целом социальные представления учебных и тендерных групп об элите в нашей стране у московских, самарских и смоленских студентов отличаются однородностью, диффузностью и нормальным распределением по шкалам. Ясных и внятных представлений об элите, ее возможностях и преградах, с которыми сопряжена их реализация, молодежь не имеет. Есть очень характерные показатели, демонстрирующие общность представлений: «трудно определить, кто же является элитой в нашей стране, но элита будет существовать всегда». При этом почти все выразили желание входить в элиту, несмотря на те трудности, которые предполагает «жизнь элиты» [10].
Итак, эмпирически установлено, что критерии элиты в представлении большой группы — учащейся молодежи (старшеклассники, студенты техникумов и вузов) — остаются неясными. Возможно, существуют более глубокие различия в отношении молодых людей к элите, определяемые особенностями возраста, тендера, обучения и другими факторами, например воспитанием.
Подобная ситуация складывается и с индикаторами социальных классов и социального неравенства. Таким образом, в представлениях учащихся и ученых уровень доходов остается важнейшим показателем социального неравенства и фактором категоризации, отнесения индивида к определенной социальной группе, будь то класс или слой. Этот акцент на уровне доходов делает невидимыми другие факторы, порождающие социальное неравенство, которые имплицитно влияют на поведение и повседневные взаимодействия людей.
Второй аспект проблемы — определение сущности социально-психологического анализа социального неравенства. Проще применить такой анализ к социальным классам, а именно выявить связь между психологическими характеристиками большой группы и паттернами поведения ее членов. Нами была предпринята подобная попытка на примере группы пожилых людей [8]. Оказалось, что проблема социального неравенства в отношении данной возрастной группы обернулась проблемой возрастного неравенства. Так, социально-психологические исследования пожилых и старых людей с точки зрения их принадлежности к социальным классам до сих пор не проводились. Более того, при интерпретации результатов других работ исследователи почти никогда не указывают принадлежность человека позднего возраста к определенному классу, чаще всего ограничиваясь его социально-экономическим статусом.
п
Очень мало проведено исследований по вопросам отношения к классу не только пожилых людей, но и людей трудоспособного возраста, и очень редко в исследовании оценивается классовая позиция субъекта. Главным образом, в социальной психологии исследована важность социально-экономической позиции для объяснения социального поведения.
Понятие «класс» отличается от такого важного детерминанта позднего периода жизни, как социально-экономический статус. Объективный социально-экономический статус определяется уровнем дохода индивида или его семьи, субъективный статус, или удовлетворенность финансовым состоянием, — его представлениями о своем финансовом благополучии. Как указано выше, в социологии определение класса касается производительной сферы, собственности, контроля над средствами производства и позиции власти как ключевых индикаторов положения класса. Согласно этой концепции неработающие молодые и старые люди находятся вне классовой системы в целом, потому что обычно они не вовлечены в производительную сферу. В выборки эмпирических и теоретических исследований, изучающих социальные классы или использующих класс как ключевую переменную, не включают людей моложе 25 и старше 65 лет (т. е. тех, кто еще или уже не участвует в производительной сфере), за исключением исследований, посвященных выявлению роли некоторых ситуационных характеристик, например обусловливающих разный уровень успеваемости детей из различных социальных классов. Поэтому трудно составить полную картину социальных классов в возрастном аспекте, классовых изменений в цикле жизни, влияния класса на жизнь человека позднего возраста [19].
В основе концепции класса, связанной с производительной сферой, лежат следующие предположения: социальные отношения в этой сфере затрагивают все учреждения общества; профессиональный опыт и преимущества работы оказывают важное влияние на отношения людей и их поведение. На пожилых людей, исключенных из производительных отношений, но «помнящих» свою позицию («местоположение» класса), это оказывает большое влияние, поддерживает их, возможно, даже больше, чем обстоятельства жизни в настоящий период. Чтобы проверить эти предположения, необходимо изучить существующие отношения и классовую идентификацию пожилых людей. Но такое исследование потребовало бы использования субъективных индикаторов классовых позиций. Кроме того, оно должно быть лонгитюдным, чтобы проверить, насколько ожидания в молодом возрасте оправдываются в более поздних возрастах и насколько сохраняется непрерывность субъективных индикаторов класса в позднем периоде жизни.
Именно это обусловило то, что проблема социальных классов есть проблема возрастного неравенства в современном обществе: старые люди, как правило, бедны, и их положение нельзя назвать престижным. В то же время считается, что такие образы и представления основаны на среднестатистических данных, которые маскируют значительные различия среди людей данного возраста: некоторые из них богаты и обладают властью. Кроме того, состоятельные люди обычно сохраняют с возрастом свои преимущества перед более бедными сверстниками, в то время как положение других ухудшается.
Под возрастным неравенством подразумевают факторы социального класса, т. е. класс является одним из источников неравенства в позднем возрасте, хотя дифференциальное воздействие класса в различных возрастных группах относительно мало изучалось до недавнего времени. Возраст и неравенство не могут быть поняты исключительно в терминах социального класса, потому что динамические процессы, связанные с возрастом, влияют на возрастное неравенство. Таким образом, важно исследовать роль возраста как источника неравенства.
Возрастное неравенство как общий феномен распространено в обществах всех типов, возрастные группы имеют разные права, обязанности, статусы, роли и привилегии.
Возрастное неравенство зависит от культуры и исторического периода. Во многих неиндустриальных обществах старых людей часто относили и относят к группе «успешных». Их власть и престиж основаны на контроле важных экономических ресурсов или управлении ими, практическом или ритуальном знании и опыте, в некоторых группах — на близости к предкам. В таких обществах экономическими иждивенцами являются молодые люди, они не обладают властью в семье и сообществе.
В современных индустриальных обществах (например, в США, Великобритании, Японии), напротив, старость ассоциируется с бедностью. Индикаторы возрастных различий в экономическом статусе — бедность и низкий доход. Так как большая часть старых людей уже не работают, они не имеют доступа к власти в экономической сфере. Скудные экономические ресурсы большинства из них, которые живут одиноко или только с супругом (супругой), ограничивают их влияние на детей или семью. Что касается политической власти, то известны примеры пожилых политических лидеров, хотя в основном в правительствах и законодательных органах доминируют люди средних лет.
Если социальный престиж определяется ролями, которые дает занятость, то старость не позволяет стать престижным. Кроме того, широко распространены отрицательные возрастные стереотипы, согласно которым пожилые люди не имеют личностных характеристик, и это не поддерживает их власть или престиж в современном обществе [7].
Короче говоря, возрастное неравенство распространено в современных обществах. Оно возникает из-за использования возраста как критерия при назначении людей на дифференциально вознаграждаемые роли.
Разобраться в этом вопросе помогут исследования динамических процессов в пределах возрастной системы стратификации старения и последовательности когорты. Факторы, связанные со старением, влияют на возникновение возрастного неравенства на каждом уровне классовой системы. Понятие «карьера», характеризующееся продвижением по профессиональной иерархической лестнице с увеличением власти, ответственности и зарплаты, характерно только для некоторых типов работы, высших административных должностей, обычно занимаемых представителями средних и высших средних классов. Высокопрофессиональные рабочие в течение всех лет занятости сохраняют и поднимают уровень компетентности и профессионализма, хотя молодежь из рабочего класса начинает работать на самых низкооплачиваемых и непрестижных должностях и ограничена в росте. Большинство пенсионеров — представителей всех классов испытывают в той или иной степени уменьшение дохода, власти, привилегий и престижа.
Несколько гипотез пытаются объяснить источники социальных различий в позднем возрасте. Например, гипотеза возраста как уравнителя применяется для объяснения социально-экономического положения в поздней жизни, когда ослабевают различия между социально-экономическими группами — люди старших возрастов испытывают де-привацию, т. к. оскудевают их материальные ресурсы1.
Другое объяснение социального неравенства и социально-экономических условий в позднем возрасте оформлено в виде гипотезы зависимости от возраста: возраст сам по себе является главной причиной неудовлетворительных социально-экономических условий в старости, что отражается в стереотипе «старые люди — бедные» или «старые люди бедные, потому что они — старые». Эта гипотеза основана на допущении, что универсальный процесс старения — это физическое и умственное угасание, и именно это ухудшение, а не социальные факторы негативно влияет на социальную ситуацию старых людей. Более того, в позднем возрасте требуется больший доход в связи с возрастающей потребностью старого человека в уходе и медицинском лечении.
Согласно гипотезе кумуляции, которая противопоставляется гипотезе зависимости от возраста, существует ожидаемое взаимодействие между возрастом и социально-экономическими различиями, т. е. в старом возрасте увеличивается влияние социально-экономического статуса и принадлежности к определенной социальной группе.
1 Эта же гипотеза применяется в отношении старения и этнической принадлежности: в поздней жизни слабеют различия между этническими группами.
Допущение гипотезы заключается в том, что ценность экономических и социальных ресурсов увеличивается тогда, когда ухудшается здоровье в связи со старением индивида. Например, тот, кто не может больше совершать длительные прогулки пешком или водить машину, останется мобильным только в том случае, если имеет возможность платить за такси. Несмотря на то что потребность в уходе относительно независима от социально-экономических факторов, таких как образование, доход или престижность бывшей работы, вполне возможно, что вид помощи определяется спецификой социального класса, к которому принадлежит индивид.
Согласно гипотезе социально-экономической непрерывности, которая поддерживает гипотезу кумуляции, социально-экономические условия индивида, находящегося на пенсии, определяются его принадлежностью в зрелом возрасте (перед выходом на пенсию) к определенному социальному классу. Различия в этих условиях не являются следствием хронологического возраста и не связаны с ухудшением здоровья. Они варьируют в зависимости от принадлежности к социально-экономической группе (социальному классу) и, таким образом, связаны с ранними стадиями цикла жизни индивида. Принадлежность на ранних стадиях жизни к определенному социальному классу влияет на финансовую ситуацию, социальное участие и социальные взаимодействия, и эти характеристики сохраняются в старости. Таким образом, членство в социально-экономической группе и принадлежность к социальному классу объясняют различия в социальной ситуации людей позднего возраста. Поэтому социальное старение представляет собой дифференциальный процесс, который зависит от принадлежности индивида к социальному классу.
И наконец, третий аспект, тесно связанный со вторым, — другие источники неравенства.
Теория социальной психологии в течение XX в. продуктивно развивалась во многих различных направлениях: социальное познание, символический интеракционизм и пр. Однако каждая из них развивалась не только независимо друг от друга, но и независимо от социологии. Невосприимчивость социальной психологии к влиянию социологии привела к тому, что социальные психологи часто обходят своим вниманием проблемы социальной структуры, власти и социального неравенства — одного из важнейших вопросов социологии.
По мнению ученых (см., например: [20]), социальная психология может внести свой вклад в анализ неравенства, потому что ее предметом является взаимодействие индивидов с их социальным окружением. Социальная структура и распределение власти, ресурсов и привилегий, связанные с отношением иерархии и доминирования, зависят от таких факторов, как тендер, класс, возраст, национальность. Выше мы рассмотрели фактор возраста — не только он, но и другие факторы используются очень ограниченно. Такая ограниченность, например, вызвана тем, что часто анализ результатов исследований фокусируется на различиях, а не на неравенстве в этих различиях.
В американских исследованиях тендера, например, до 1970-х гг. чаще всего изучали только один пол (обычно мужчин), допуская, что изучаемые процессы можно применять ко всем людям или что поведение женщин прямо противоположно поведению мужчин. В XX в. во всех исследованиях участвовали только белые, не только потому, что это принималось как норма, но и потому, что большинство студентов колледжей — нормативная выборка экспериментальных исследований — были белыми. В некоторой степени эта ситуация продолжается: большинство исследований по социальной психологии все еще используют белых студентов колледжей как выборку1. В большинстве отечественных тендерных исследований (а также возрастных), проводящихся в настоящее время, наблюдается иная картина: выборка в основном представлена женщинами, и в них авторы также сосредоточиваются на различиях между женщинами и мужчинами, даже когда результаты исследования показывают очень незначимые различия по полу. Одно из объяснений, почему для ученых различия важны, вероятно, связано с тем, что в течение XX в. социальная психология (подобно многим наукам) значительно полагалась на процедуры статистической значимости различий среди групп. Статистически значимые различия, однако, не всегда по существу значимые. Кроме того, ожидание групповых различий может вести к тому, что исследователи упускают из виду групповые сходства и излишне подчеркивают данные, которые подтверждают их предвзятое мнение. Зачем поднимать вопросы власти, контекста и структуры, если можно понять социальные группы путем их сопоставления и выявления различий?
Игнорирование факторов национальности, возраста, тендера и класса, которые определяют место индивида в системе социальной иерархии, вместе с преувеличенным вниманием к различиям приводит к тому, что ученые объясняют групповые различия существенными характеристиками, основными свойствами членов группы. Например, пол часто используют как переменную, репрезентирующую тендер: субъектов категоризуют как фемининных или маскулинных, и любые различия, обнаруженные между двумя группами, называют «гендерными». Без дальнейших исследований этих различий подразумевается, что «гендер» — это подходящее объяснение: другими словами, женщины и мужчины просто разные.
1 Подобная ситуация складывалась и с возрастными исследованиями, где в качестве выборки использовались только мужчины. На основе результатов таких исследований были выдвинуты многие базовые теории старения, долгое время определявшие методологию исследований в этой области знаний, например теория разобществле-ния 1961 г. или типология личности, предложенная Б. Л. Ньюгартен с сотрудниками в 1968 г.
Кроме того, пристальное внимание к различиям ведет к игнорированию контекстуального обоснования поведения, хотя исследования показали, что поведение индивидов может значительно меняться в зависимости от ситуации [1]. Тендер тесно взаимосвязан с поведением, особенно в социальной области, но его эффект в разных случаях или ситуациях часто не замечают или освещают слабо. Обычно поведение, особенно социальное, проявляется в социальном контексте, и индивиды ведут себя по-разному в разных ситуациях.
Во-первых, когда принимается во внимание такой фактор контекста, как группа одного пола, в отличие от группы смешанного пола, простейшие методики изучения поведения показывают, что нет тендерных отличий в первом случае (или первом контексте), но есть значимые — во втором (или втором контексте). Социальные роли точно определены тендерными ожиданиями в одном контексте, в то время как другие ожидания могут не принимать тендер во внимание. Например, было доказано, что девочки более пассивны и зависимы только в присутствии мальчиков, мужчины в присутствии женщин говорят чаще, и их речь более пространная, чем в мужской компании. Атрибутивные стили варьируют в зависимости от задачи [9].
Во-вторых, эмпирически доказано, что тендерные различия являются результатом социальных ролей, одной из форм социального контекста [21], что не подтвердило широко распространенные мнения в отношении поведения мужчин и женщин, например, что мужчины ведут себя как властные хозяева, а женщины более общительны, заводят более тесные отношения и больше проявляют солидарность, чем мужчины.
Анализ ситуационного влияния на тендерные различия в поведении показал, что если мужчины и женщины будут исполнять одни и те же социальные роли, то и вести себя будут схожим образом. Другими словами, поведение подвергается влиянию социальной роли, а не ген-дера. Субъекты имеют тенденцию вести себя более решительно, когда контролируют других, чем когда сотрудничают с ними как с коллегами. Другими словами, социальный контекст, а не пол определяет уровень доминирования, демонстрируемый индивидами во взаимодействиях. Поэтому требуется оценивать не просто групповые различия в поведении, но и социальный контекст, в рамках которого осуществляется это поведение. Этот процесс влечет за собой большее внимание к социальной структуре и власти.
Таким образом, фокусирование на различиях не дает социальным психологам не только понять практику неравенства в социальной жизни, но и увидеть его как проблему. Может быть, этим и объясняется, что оно до сих пор игнорируется в отечественной психологии.
Для социологической теории социального обмена проблема неравенства неактуальна. Согласно этой теории индивиды действуют как
2. Заказ №6315.
равные, хотя они обладают разными ресурсами и занимают различные статусные позиции в структуре общества. Однако эти ресурсы и позиции не постоянно закреплены за ними, они взаимозаменяемы, допускают перемену1. Поэтому в этой теории историческое развитие и значение наличных ресурсов и характеристик групп не являются предметом исследования, несмотря на то что имеются негативные следствия разницы позиций индивидов в социальной структуре.
В теории социального познания внимание к социальному неравенству проявилось в области изучения расы и тендера. Исследования, проведенные в рамках этой теории, показали стабильность структуры, поддерживающей социальные системы неравенства, в первую очередь потому, что есть потребность в когнитивной эффективности2. Облегчает когнитивную эффективность категоризация. Раса и тендер как социальные системы основываются на категоризации, что и подтвердили исследования, начатые еще в 1970-х гг. по изучению аттитюдов к группам этнических меньшинств и женщинам в след за движениями за гражданские права и права женщин. Со временем аттитюды становились все более либеральными, но, как показывают современные исследования, ни расовые, ни тендерные предубеждения не пропали. Позиция женщин и этнических меньшинств остается низкой в социальной иерархии.
Современное социальное познание подчеркивает организацию мышления в социальных системах — в «Я-системе», системах в отношении социальных групп, которые организованы в зависимости от социальных позиций. Групповые схемы, определяемые этими системами,
1 В центре теории обмена, которую можно рассмотреть, например, применительно к пожилым людям как модель процесса адаптации к старению в общем и к пенсионному периоду в частности, лежит представление о том, что старый возраст должен являться наградой за трудовую деятельность, а также за то, что выходящие на пенсию люди отдают свои роли активным членам общества, и поэтому основными характеристиками их образа жизни должны являться свободное время, отсутствие обязанностей и т. д. Таким образом, выход на пенсию рассматривается как своеобразный контракт между человеком и обществом. Теория была создана в 60-е гг. XX в. учеными Дж. Тьюбаутом (Tuibaut) и X. Келли (Kelly), которые утверждали, что власть, определяемая как контроль над другими, происходит от зависимости одного человека от другого. Зависимость рассматривается как состояние беспомощности, вызванное несправедливостью социальной среды. Они назвали это состояние «контроль над судьбой», обращая внимание на то, что одним из распространенных недостатков зависимости является забота, которую необходимо проявлять при взаимодействии с тем, от кого человек зависит. Теория обмена в отношении к стареющим людям отмечает, что социальное удаление и зависимость пожилых людей больше связаны с дисбалансом социального обмена, чем с потребностями общества или выбором пожилых людей. Поскольку у пожилых меньше ресурсов и возможностей, ими управляют те, кто имеет власть [11].
2 Так как человеческие когнитивные способности ограничены, человек часто ведет себя как «когнитивный скряга» [20. Р. 342], упрощая информацию, чтобы справиться с требованиями повседневных взаимодействий.
детерминируют многие когнитивные процессы, например, могут улучшать память, усиливать внимание, влиять на когнитивные представления, каузальную атрибуцию или личностные оценки. Такие представления потенциально связаны с социальным неравенством. Доказано, что индивидом лучше запоминается информация, предоставленная в соответствии с его действующими схемами. Например, индивид воспринимает больше информации о членах своих ингрупп, чем о членах аутгрупп.
Хотя социальное познание принимает во внимание социальный статус, но оно часто игнорирует актуальные взаимодействия, потому что многие исследования были проведены в экспериментальных лабораториях, в социальном контексте, который далек от повседневной жизни. И подобно теории социального обмена, социальное познание часто не работает в социальном структурном контексте, в котором происходят реальные социальные взаимодействия.
^ имеет значимо отличный подход: субъекты придают символические значения другим людям, объектам и поведению и развивают эти значения через взаимодействия. Социальная позиция — основополагающая часть этих культурных систем значений, потому что неравенство можно рассматривать как социальную конструкцию. Например, было показано, что поведение адвоката связано с классовым положением клиента, а значит, позиция класса влияет на повседневные взаимодействия.
Социальная конструкция есть интеракционный процесс; презентация «Я» формируется благодаря тем концепциям, которые имеют другие. В литературе (не только научной, но и художественной) есть много примеров того, как неправильно понятые ситуации могут вызвать поведение, которое впоследствии делает верными первоначально ложные убеждения. Вот почему важна социальная власть: ожидания ведут к «самовыполняющимся пророчествам», если ожидания имеет высокостатусный человек. Индивиды с высоким статусом имеют больше возможностей усиливать свои собственные предрассудки и предвзятое мнение за счет обладания властью; низкостатусным индивидам в этом случае гораздо труднее справляться с ложными ожиданиями других.
«Выполняемые ожидания» часто базируются на статусных характеристиках, включая тендер, образование, возраст и др. Так как мужчины имеют более высокий статус, чем женщины, в смешанных по полу группах от мужчин ожидают больше, чем от женщин. Больше того, оценка участия членов основана на двойном стандарте: результаты деятельности мужчин оцениваются позитивнее, чем женщин, даже если они объективно одинаковы. Таким образом, теория статусных ожиданий [22] объясняет, как продуцируются в малых группах и во взаимодействиях социальные убеждения и ценности. Однако индивиды мо-
2*
гут сопротивляться традиционным ожиданиям, управляя собственными презентациями «Я», чтобы избежать ассоциаций со стереотипами. Например, женщины знают, что «быть женщиной» означает их уязвимость, поэтому их стратегия может быть направлена на изменения в своих презентациях «Я», чтобы понизить риск виктимизации.
Но сопротивление не всегда успешно, например, вопреки попыткам женщин презентировать себя как неуязвимых, они все же могут быть подвергнуты нападению. Те, кто обладает большими ресурсами и большей властью, могут оказывать давление, чтобы больше контролировать взаимодействия. Однако пока еще неясно, почему некоторые люди могут контролировать ситуацию более успешно, чем другие.
Итак, социальная психология может успешно изучать все системы неравенства, включая возраст, тендер, класс, расу, этнос. Но, как считают авторы [20], необходимо объединить различные направления социальной психологии, потому что только интеграция всех теорий обеспечит более богатое понимание социальных взаимодействий.
Например, в работе Джулии Брайнс [18] по изучению взаимосвязи тендера и объема домашней работы интегрированы теория обмена и символический интеракционизм. В качестве гипотезы исследования выступило предположение, что принципы обмена гендерно-нейтра-льны: женщины и мужчины ведут себя одинаково во взаимодействиях, их результаты в конечном счете различны только потому, что они владеют неравными ресурсами. Выяснялся вопрос, почему женщины в гетеросексуальных парах выполняют более 70 % домашней работы, если они еще и работают вне дома.
В исследовании проверялось, как заработки мужа и жены влияют на время, которое они тратят на домашнюю работу. Когда муж — основной кормилец, домашняя работа распределена согласно теории обмена — женщина выполняет больше работы по дому. Когда разделение труда обратное — мужчина экономически зависит от жены, этот зависимый мужчина тоже выполняет в среднем меньше домашней работы, а это уже противоречит теории обмена.
Дж. Брайнс объяснила эти противоречия «символическим обменом», который взаимодействует с экономическим обменом. Традиционно мужчина «подтверждает тендер» обеспечением ресурсов для своей семьи, в то время как женщина — выполнением домашней работы. Когда жена зарабатывает больше мужа, его тендер подвергается угрозе, и пары разрешают эту дилемму, выполняя домашнюю работу по традиционным линиям. Это позволяет обоим супругам сохранять иллюзию, что они твердо придерживаются тендерных норм, вопреки своей нетрадиционной финансовой обеспеченности.
Такая комбинация двух теорий объясняет разделение домашнего труда. Но социальное познание тоже играет свою роль в этом объяснении: убеждения о видах труда, которые определяют тендер, и приписываниях, сделанных о соответствии мужчины и женщины ожиданиям, есть когнитивный конструкт.
Таким образом, социальная психология имеет большие возможности в изучении социального неравенства, рассматривая взаимодействия индивидов с их социальным окружением, в котором неравенство производится и сохраняется.
The article examines the possibility of social and psychological analysis application to the «social inequality* category. The analysis is focused on the criteria of social inequality traditionally studied by social sciences that offer only one parameter — the income level. The article offers to consider other inequality sources: age, gender, class, ethnic group and so forth. It shows the possibility of some theories of social psychology (theory of social knowledge, symbolical interactionism, etc.) application for the social inequality explanation.
Keywords: social inequality, social class, layer, elite, age inequality, gender distinctions, social context.
Скачать файл (386.6 kb.)